Молодой человек преклонил колени и пообещал в скором времени вернуться с ответом. Прощаясь, прелат запечатлел на лбу юноши поцелуй.
*
В сопровождении двух послушников Лоренцо шел по длинному коридору к выходу из дворца. Он думал о книготорговце и молился о его стойкости. Он всегда чувствовал, что между его дедом и Федерико существует тайное соглашение. Еще совсем ребенком он, смирно сидя в углу большой библиотеки, слушал их долгие разговоры. Рассматривая книги, мужчины забывали о его присутствии. Властный Козимо говорил мягким, почти детским голосом. При виде каждого переплета старик радовался, изумлялся любому завитку в рукописи, вслух декламировал отрывки из «Илиады» или «Басен» Эзопа, с восторгом описывал детали гравюры. Он знал, что внук слушает, наблюдает, но делал вид, будто не замечает его. Он хотел передать свою страсть Лоренцо, не навязывая ее, постепенно и осторожно заманивал его в чудесный мир чернил и бумаги. Порой Козимо и Федерико понижали голос, о чем-то тихо шептались, внезапно становясь серьезными. Посещения книгопечатника были окружены тайной, волшебством. Иногда Федерико пропадал на много месяцев. Получив известие о его возвращении, Козимо радовался. Бросив все дела, он шел встречать торговца и торжественно шептал на ухо внуку: «Он прибыл со Святой земли!»
Оказавшись на улице, Лоренцо обвел глазами здания, окружавшие большую площадь. В каком из них находятся помещения для пыток? Он прислушался. Воробьиное чириканье, стук копыт по мостовой, звон колоколов Святого Петра заглушали крики людей в застенках.
Слабый свет масляной лампы еле освещал небольшую пещеру. Пастух-ессей остался стоять у входа, иногда он оборачивался и вглядывался в темноту. Гамлиэль и Авиафар сидели за маленьким столиком. Франсуа стоял рядом, спрашивая себя, должен ли он преклонить колени или даже пасть ниц. Он дрожал от волнения. Айша сидела прямо на земле, сама не понимая, что ее так изумляет. Она ощущала напряженность момента и смятение Вийона.
Авиафар открыл железную шкатулку и достал драгоценный манускрипт. Не очень понимая, как надлежит обращаться с таким сокровищем, он держал его на вытянутых руках, словно приношение. Гамлиэль развязал веревку из тростника, которой был обмотан свиток. Раввин довольствовался кратким осмотром и вновь завязал веревку. Авиафар тут же поместил рукопись обратно в шкатулку, облегченно вздохнув: ему удалось выдержать испытание.
— Надо будет обернуть шкатулку тряпками. Мятыми, не слишком чистыми. Чтобы не вызывать излишнего любопытства.
