— Если человек приблизится, я съем его печень и вырву ему сердце, — прорычала она.
Угроза, которую, как полагал Эйден, она вряд ли исполнит. Эти последние несколько дней — лет? — она жаждала крови только Эйдена, а он — ее.
Он всегда мог учуять запах путешественников в тот момент, когда они входили в извилистый лабиринт пещер, точно также, как и Виктория. От самой мысли, выпить кровь одного из них, даже ради спасения жизни, сводило желудок. И в тоже время они та причина, по которой он прятался здесь. Если ему или Виктории понадобится чья-либо кровь, невзирая на желания, они ее получат.
Незнакомец шел быстрым, уверенным шагом.
— Есть там кто-нибудь? — послышался легкий акцент, возможно, испанский.
— Я не причиню вам вреда. Я слышал голоса. Подумал, вам нужна помощь.
Виктория соскочила с помоста, а тонкая футболка, которую она использовала как подушку, хлестнула Эйдена по лицу. Высокий, долговязый мужчина, лет сорока, с темными волосами и кожей проник в их святилище. Виктория вцепилась в рубашку человека так быстро, что Эйден успел разглядеть лишь одно пятно. Рюкзак парня стукнулся о флягу с водой. Вы бы видели, легким движением руки она забросила его в глубь пещеры.
Он приземлился с глухим стуком. Его отбрасывало назад, пока не последовало удара о стену.
Инстинктивно он сгруппировался. Смятение и страх боролись за пальму первенства.
— Что…
Он выставил руки в защитном жесте.
Еще одно едва уловимое движение, и Виктория присела перед ним, схватив за подбородок. Кровь Эйдена стекала с уголков ее рта.
Черные как смоль волосы спутались у нее на голове, обнаженные клыки впивались в нижнюю губу. Она была невероятно красивой, столь же зловещей, как ангельски прекрасной.
Бисеринки пота выступили на лбу мужчины. Его глаза округлились и остекленели от ужаса. Грудь вздымалась и опускалась, воздух со свистом выходил из ноздрей.
— Мне… мне очень жаль. Я не хотел… я уйду… никогда не расскажу… клянусь… просто дайте уйти… пожалуйста, пожалуйста.
Виктория продолжала изучать его, как крысу в колесе.
— Скажи, чтобы уходил, — скомандовал Эйден. — Скажи, чтобы забыл.
Она будет ненавидеть себя, если причинит боль невиновному человеку. Однажды, не сегодня и не завтра, а в один прекрасный день к ним вернется разум.
Если вернется.
Молчание. Ее пальцы еще сильнее сжали челюсть. Гримаса боли исказила лицо мужчины, а вдоль челюсти пошли синяки.
Эйден раскрыл было рот, чтобы отдать команду, но в глубине души услышал гул. На этот раз сильнее зевка.
