Щелкунчик покинул квартиру, быстро спустился в лифте на первый этаж, никого не встретив по пути, и выскочил на улицу. Такси брать не следовало. Маловероятно, конечно, но вдруг милиция начнет опрашивать водителей такси… Внешность мужчины, ушедшего с Кисляковым из кафе, конечно, установят. Вот и станут искать. Вряд ли, конечно, кто-то станет этим заниматься, у них там в милиции ни сил, ни времени, ни людей для этого нету…
Через плечо у Щелкунчика была сумка, откуда он вскоре достал другую, обычную свою одежду. Зайдя в парадное какого-то дома и спрятавшись под лестницей, он быстро сдернул с себя белые штаны, куртку, рубашку и парик, засунул все это в сумку. Заранее приготовленный кирпич уже был положен туда.
Спустя полчаса сумка с одеждой и кирпичом для веса полетела в Москву-реку, заброшенная подальше, на глубину. Все, теперь пусть ищут хоть с Интерполом, ничего и никого не найдут.
Да и искать-то никто не будет. Так, сделают несколько «телодвижений» для приличия, напишут пяток бумажек, подошьют в папку для отчетности, и все.
Нету больше ни Алексея Кислякова, ни его убийцы-любовника. Как не бывало!
* * *
Сорвался Щелкунчик только на следующий день. Надя с детьми собиралась идти в музей на какую-то выставку анималистов, куда она давно обещала их отвести. Дети любили животных, и им хотелось посмотреть на картины с собачками и кошками… Или с кем там еще…
Щелкунчик бы и сам пошел, во всяком случае, он собирался это сделать. Но, проснувшись утром, почувствовал себя скверно. Не физически, а скорее морально. Было противно вспоминать о прошедшем вечере и о том, как он ночью пришел домой. Все в этот раз было как-то не так. Никогда он не вспоминал о своих жертвах, об обстоятельствах их «устранения». Просто не брал в голову. Он умел отключаться от «работы»… А тут не покидало ощущение гадости. То ли гадости того, во что он окунулся, то ли гадости содеянного. Зарезать беззащитного мальчишку… Тьфу ты, пропади пропадом!
Он встал, прошелся по комнате. В прихожей собирались уходить Надя с детьми. Надя ни о чем не спросила Щелкунчика, ей было достаточно его подавленного вида. Да она и побаивалась спрашивать. Знала, что правды Щелкунчик все равно ей не скажет… А может быть, просто боялась, потому что вдруг муж однажды возьмет, да и скажет правду? А узнать правду Надя тоже боялась…
На полу в детской комнате валялась брошенная Полиной кукла Барби. У нее было несколько таких кукол, и девочка, заигравшись, наверное, просто забыла одну из них на полу.
