Разговор был, казалось, глубоко интимным. Во всяком случае, оба говорили негромко, доверительно, сблизив головы над столиком.
«Ну и компания», — брезгливо подумал Щелкунчик, хотя его это и не касалось. Что ему за дело до будущего трупа?
— У вас свободно? — вдруг послышался над головой женский голос. Щелкунчик вздрогнул от неожиданности и весь собрался. Тут главное — не нахамить в ответ и не привлечь к себе тем самым внимание. Ну что за манера у людей подсаживаться к посторонним, когда есть свободные столики? Зачем это надо? Как прочно вбили коммунисты в головы русского народа идею коллективизма… Обязательно надо тесниться друг к другу и толкать локтями соседа… Тьфу ты, пропасть…
Щелкунчик медленно поднял голову и онемел. Перед ним с чашкой кофе в руках стоял молодой парень. Неужели это он говорил только что женским голосом?
— Можно присесть? — кокетливо повторил парень и, не дожидаясь ответа очумевшего Щелкунчика, сел рядом с ним.
Парню было лет двадцать пять, он был красавчиком, высокого роста, с серьгой в ухе. Одет, наверное, модно, хотя Щелкунчик не мог сказать этого наверняка. Он не слишком разбирался в моде, она ушла далеко вперед, а отставной майор остался позади.
Сам Щелкунчик был и оставался щеголем, но его щегольство носило традиционный характер. В его представление о красоте и приличии в одежде непременно входил хороший костюм с отглаженными брюками, начищенные ботинки, свежая сорочка и строгий, аккуратно завязанный галстук — скромненько и со вкусом. Весной и осенью Щелкунчик непременно носил шляпу, надетую ровно, чтобы середина полей приходилась точно по середине носа, как козырек у офицерской фуражки…
«Джинсовая культура» прошла мимо Щелкунчика. Пока его сверстники спорили, какие джинсы более модны — «Вранглер» или «Ливайс», Щелкунчик водил в атаки сначала взвод, потом роту, а потом батальон мотострелков. Он отвечал за снабжение, за боезапас, за состояние вооружения, за боевой дух, дисциплину, транспорт… Одним словом — за жизнь и смерть десятков людей. Ему было как-то не до джинсов.
Щелкунчик неприязненно взглянул на нежданного соседа, который, видимо, чувствовал себя здесь вольготно, как старинный посетитель.
— Вы тут первый раз? — спросил он, обращаясь к Щелкунчику. Тот смерил непрошеного собеседника взглядом и ничего не ответил, давая понять, что не собирается вступать в разговор. Но соседа это нисколько не остановило.
— Этот кофе такой крепкий, — жеманно сказал он. — От него так сердце стучит… Вы себе представить не можете… Хотя от чая, говорят, цвет лица портится…
