Савушкин ответил:
— Наши в Варшаве. Правда, пока на правом берегу, в Праге.
Костенко махнул рукой.
— Переправятся. Лишь бы повстанцы хочь якись плацдарм на берегу зайнялы….
Капитан тяжело вздохнул.
— Об чём и речь. Когда мы отъезжали — весь берег с мостами был немецким…
Костенко не успел ответить — в дом ворвался Некрасов и, прямо с порога, бросил:
— Немцы в городе!
Предателей не любит никто — даже те, кому они служат…
— Далеко?
— Метрах в пятистах ниже. Там какая-то площадь, на ней.
— Много?
— Три повозки, на них человек пять. — Некрасов, на мгновение задумавшись, утвердительно добавил: — Точно пять.
Савушкин удивлённо присвистнул.
— Повозки?
Некрасов развёл руками.
— Шо бачив. Пароконные, армейские. Може, какие тыловики…
— Что они делали?
Некрасов пожал плечами.
— Да я сразу к вам, не стал дожидаться.
Савушкин кивнул.
— Принято. — И, обернувшись к радисту, бросил: — Женя, сворачивай рацию и в кусты на берегу. Если вместо нас увидишь немцев — уходи по берегу в лес. И дальше на восток, к Вагу. Там повстанцы.
Радист, указав на диван, спросил:
— А лейтенант?
— Лейтенант останется здесь. — поворотившись к хозяину дома, Савушкин промолвил: — Пан Пастуха, это ваш племянник, у него брюшной тиф. Тифус — если немцы будут спрашивать.
Мельник кивнул.
— Розумем. То ест мой сыновец з Мартина, у он брушны тифус.
— Всё верно. Грузовик вам в овин поставили три дня назад немецкие фельджандармы. — И, повернувшись к своим разведчикам, бросил: — Мы втроём — на площадь. Олег, возьми в «блитце» две винтовки и патронов сотню, и два автомата с магазинами.
— Есть!
Через пару минут трое разведчиков, пригнувшись, по берегу ручья направились вниз, к площади, стараясь держатся поближе к урезу воды и норовя передвигаться лишь в гуще прибрежных кустов. Наконец, добравшись до последнего перед площадью дома, они залегли за насыпью, во время паводков долженствующую оберегать городок от разлива талых вод. Площадь лежала перед ними, как на ладони.
Понаблюдав пять минут за немцами, расположившимися со своими повозками напротив входа в костёл — Савушкин поймал себя на мысли, что что-то здесь явно не то. Немцы были не похожи на немцев — повозки стояли вразнобой, криво и косо, перед какими-то лошадями стояли брезентовые вёдра с водой, перед какими-то — нет, одна повозка была вообще распряжена, и пара гнедых, бывших её движущей силой, вяло хрустели небрежно набросанным перед ними сеном… Немцы, шнырявшие вокруг повозок, были какие-то грязные, неухоженные, в поношенном, выцветшем, а кое-где и просто рваном обмундировании, в стоптанных и рваных, заросших грязью, сапогах…. Чёрт знает, что. Это даже не тыловики вермахта, даже не штрафники, это вообще… И тут Савушкин услышал, как один из «немцев» прокричал своим коллегам, выйдя из дверей костёла:
