Чехословаки писали в своей прессе о вас довольно лояльно — и с каждым годом всё дружелюбнее. Мы же, белогвардейцы, постепенно делались в их прессе если не исчадьями ада — то уж точно сомнительными иностранцами. Благодаря чехословацкой прессе я был в курсе, что творится в России. И когда вы там у себя начали массовое строительство заводов, фабрик, железных дорог — многие эмигранты полагали, что вы надорвётесь. Не по Сеньке шапка… Ну а уж когда начался голод тридцать второго года — они начали злорадно потирать руки, радоваться вашим бедам. И вот тогда я окончательно понял — с этими, вчерашними, мне больше не по пути. Как бы я ни относился к большевикам — радоваться смерти своих соотечественников полагал решительно безнравственным. На этой основе и рассорился со многими товарищами по несчастью. Посему, когда мне было предложено возглавить мою первую станцию, близ Рожнавы — согласился без раздумий. Слишком скверно начал пахнуть наш эмигрантский мирок в Праге….
В сентябре тридцать восьмого случился Судетский кризис. Я уже работал здесь, вместе со Зденеком, моим телеграфистом. Он, бедолага, так рвался в армию… Когда по телеграфу пришла повестка — он мало что не прыгал от счастья. Но войны, как вы знаете, не случилось, союзники пошли на требования немцев. А через полгода Чехословакия развалилась. Мне пришло подтверждение моей должности, но теперь уже по линии министерства внутренних дел Словакии, даже повысили жалованье… — Старик грустно улыбнулся, а затем продолжил: — Дело моё самое мирное, прогноз погоды — теперь нужно для войны. То, что словаки восстали — я знал уже тридцать первого августа вечером, и кто сейчас в Братиславе, кому я передаю сводку погоды — ума не приложу….
— Немцам. В Братиславе немцы. — Жёстко бросил Савушкин.
Старик кивнул.
— Я так и подозревал. Видимо, придется прекратить… — Помолчав, добавил: — Никогда бы не подумал, что словаки способны на восстание. Мирный, тихий, дружелюбный народ…
Савушкин, глядя в глаза старому метеорологу, произнёс:
— Рано или поздно, но всем — и народам, и отдельным людям — приходится делать выбор. Словаки решили, что им не по пути с немцами…
Старый метеоролог устало улыбнулся, едва заметно, кончиками губ.
— Намекаете, что и мне надо выбирать? Стар я уже дилеммы распутывать…. Ложитесь-ка лучше вы спать, любезный герр гауптман, а утром и договорим. Как говорится, утро вечера мудреней… До рассвета ещё шесть часов, выспаться, может, и не успеете, но хотя бы отдохнёте… — И заметив, что Савушкин хочет что-то возразить, покачал головой: — И не думайте, что я тотчас побегу в Битчу доносить на вас немцам, или телеграфирую в Братиславу, в министерство, что у меня на станции засели большевики… Стар я уже для подобных экзерсисов, да и смысла в них не вижу. В двадцатом году я бы вас огнём встретил, а сейчас… — и старик махнул рукой.
