Шагнул я вперёд, а впереди-то темень сплошная. Даже «общий рентген» не помогает. Попытался включить «истинное зрение» и опять только зря силы потратил. До сих пор мне ещё не встречалось такого, чтобы «истинное зрение» совсем-совсем не меняло окружающей картины, так что я несколько испугался. И замер. Прислушался. Тихие и мелкие подземные звуки окружили меня, какие-то шорохи, журчание воды, перестук колёс метропоезда из немыслимой дали… А спереди, на пределе слышимости, донёсся до меня женский плач. Плакала девушка, плакала тихо-тихо, как плачут от полного отчаяния, когда уже не на что надеяться и некого ждать, но психика не может остаться без защитной реакции, и плач нельзя остановить. И совсем уж неслышный шёпот: «Помогите… помогите же… пожалуйста… кто-нибудь…»
Я застыл в нерешительности. Очередная ловушка? А если нет? Нельзя же так оставить! Сознание того, что кому-то беззащитному возможно требуется моя помощь, как ни странно, и быть может, банально это ни звучит, придало мне сил, и, помогая себе «общим рентгеном», я стал пробираться вперёд.
Довольно долго медленно шёл я. Вода потихоньку поднималась всё выше и выше, пока не начала заливаться в ботинки. Вроде бы впереди я не чувствовал совсем уж глубоко затопленных пространств, а мало ли… Не хватало ещё утонуть тут. Плавать-то не умею. И вообще — ходить по воде обутым и одетым очень неприятно. А что, если это канализационные стоки? Впрочем, соответствующего запаха я не чуял.
Затем бульканье моих шагов зазвучало гулко, в лицо повеял лёгкий сквознячок — я понял, что вышел в какое-то просторное помещение. Автоматически я пошарился рукой по стене и довольно неожиданно обнаружил круглый выключатель. Включать электричество, из-за общей затопленности подземелья, было довольно опасно, но я об этом не подумал, а нажал рычажок.
Тускло засветилась одинокая лампочка без плафона под самым потолком.
Зал оказался необширным, низким и затопленным по всей площади сантиметров на десять-пятнадцать. Полы моего плаща уже оказались в воде. Посреди зала стоял широкий стол, но никаких стульев не было. По стенам расположились какие-то металлические шкафчики, доски с крючками для одежды, несколько совершенно заплесневелых плакатов. На ближайшем из них, насколько я мог разглядеть за наплывами грибка, изображен был некий добрый молодец в довоенной униформе, сжимавший в обеих руках, одетых в шипастые варежки, некрупную гадючку с человечьим личиком и в цилиндре. Подпись под рисунком гласила: «Возьмем врага в ЕЖОВЫ рукавицы!»
