— Разумеется, разумеется! — дрогнувшим голосом проговорил старик, и глаза его наполнились слезами.
— И передайте ей мою последнюю волю, — продолжал Джордж, — если сможет, пусть пробирается в Канаду. Как бы она ни любила свою добрую хозяйку и свой дом, возвращаться туда ей нельзя, ибо рабство ничего, кроме горя, нам не даст. Пусть вырастит нашего сына свободным человеком, тогда ему не придется страдать, как мне. Передайте ей это, мистер Вилсон!
— Передам, Джордж, будь спокоен. Но я верю, что ты не погибнешь! Мужайся, не падай духом и уповай на господа бога! Я от всего сердца желаю тебе удачи, я…
— А разве бог есть? — с отчаянием в голосе воскликнул Джордж, перебив старика на полуслове. — Мне столько пришлось испытать в жизни, что я уже не верю в него. Вы, верующие, не знаете, каково нам живется. Если бог существует, то лишь для вас, а мы — разве мы чувствуем над собой его руку?
— Не надо… не надо так говорить! — чуть не плача, взмолился мистер Вилсон. — Не давай воли таким мыслям. Господь грядет в облаках и во тьме, но престол его — средоточие истины и справедливости. Бог есть, Джордж, верь этому и положись на него. Он поможет тебе, и все будет хорошо, — если не в этой жизни, так в будущей!
Неподдельная набожность и душевность доброго старичка придали достоинства и веса его словам. Джордж прекратил свое беспокойное хождение из угла в угол, остановился в раздумье и тихо проговорил:
— Спасибо вам, друг мой, я не забуду ваших наставлений.
Глава XII. Некоторые сведения об одном вполне законном ремесле
Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться.
Мистер Гейли и Том не спеша продолжали путь, погруженные каждый в свои мысли. Удивительное дело, о каких разных вещах могут думать люди, сидя рядом в одной тележке. Органы чувств у них одинаковые, одни и те же картины проносятся перед их глазами, а в мыслях нет ничего общего.
Вот взять хотя бы мистера Гейли. Сначала он раздумывал о своем новом невольнике — о его росте, о ширине его груди, плеч, о том, за сколько его можно будет продать, если он не спадет с тела, о мужчинах, женщинах и детях, которые войдут в партию для следующего аукциона, и о рыночной цене на них. Затем Гейли вспомнил о своей доброте — ведь другие сковывают негров по рукам и по ногам, а он надевает своим кандалы только на ноги. Вот у Тома руки свободны и останутся свободными, пока он ведет себя как следует. И Гейли испустил вздох: «До чего же люди неблагодарны! Ведь кто его знает, этого Тома, — может, он не чувствует такого благодеяния!» Сколько раз ему, Гейли, приходилось расплачиваться за то добро, которое он делал этим неграм! Просто удивительно! Не идет доброму человеку наука впрок!
