— Тогда почему же вы так говорите?
— Потому, что говорить — это самое легкое. Помните у Шекспира? «Мне легче научить добру двадцать человек, чем применить собственные уроки к самой себе». Разделение труда — великая вещь, кузина! Моя сильная сторона — разговоры, ваша — дела.
Жизнь Тома складывалась так, что ему, как говорится, не на что было пожаловаться! Чуткая, добрая Ева выпросила у отца нового кучера в полное свое распоряжение, и когда ее надо было сопровождать на прогулку, Тому приказывали бросать все другие дела и следовать за мисс Евой, что он выполнял весьма охотно, как догадается читатель. Сен-Клер придав вал большое значение внешнему виду своих слуг, и Том был одет хоть куда. На конюшне ему почти ничего не приходилось делать, со всей работой справлялся под его наблюдением младший конюх, так как Мари Сен-Клер заявила, что она не потерпит, если от ее кучера будет пахнуть лошадьми, и что ему ни в коем случае нельзя поручать грязную работу, ибо ее нервная система совершенно не выносит неприятных запахов.
— Стоит мне хоть раз почувствовать что-нибудь подобное, — говорила она, — и моим земным мучениям наступит конец.
Вследствие всего этого наш добрый Том выглядел так почтенно в костюме тонкого сукна с белоснежной манишкой и воротничком, в касторовой шляпе и лакированных сапогах, что его можно было сравнить только с карфагенским негритянским епископом прежних времен.
К уюту и красоте в доме Сен-Клера он, как истинный сын своего народа, тоже не мог оставаться равнодушным. Ему нравились здесь и душистые цветы, и птицы, и фонтан в саду, и шелковые занавески, картины, люстры, статуэтки, золоченая мебель — все, что превращало в его глазах новоорлеанский особняк в дворец Аладдина.
Если Африка явит когда-нибудь миру высокую духом, просвещенную расу, — а в том, что она сыграет роль в развитии человечества, сомнений быть не может, — жизнь расцветет там с такой пышностью, с таким великолепием, о которых наши холодные западные народы имеют лишь смутное представление. В этой далекой загадочной стране золота, алмазов, развевающихся на ветру пальм, пряностей, невиданных цветов и сказочного плодородия возникнут новые формы искусств, новая красота. И, может статься, что те высокие законы общежития, с которыми приобщится к нам негритянская раса — прежде забитая и презренная, — послужат откровением для человечества. Чего же другого ждать от народа мягкого, кроткого, умеющего полагаться на силу более могучего интеллекта и на власть, сосредоточенную в других руках, — народа, по-детски привязчивого и незлобивого. Все это даст ему возможность внести в жизнь высочайшие нормы
