— Что там такое? — спросила мисс Офелия.
В саду на дерновой скамейке сидел Том; в каждой петлице его куртки торчало по веточке жасмина, а весело смеющаяся Ева надевала ему на шею гирлянду из роз. Сделав свое дело, девочка, словно воробушек, вспорхнула Тому на колени и снова залилась веселым смехом.
— Какой ты смешной, дядя Том!
А Том улыбался своей маленькой хозяйке спокойной, доброй улыбкой и, кажется, был не меньше ее доволен всем этим. Однако при виде Сен-Клера на лице у него появилось не то испуганное, не то извиняющееся выражение.
— Огюстен, как вы допускаете подобные вещи! — воскликнула мисс Офелия.
— А что тут плохого? — удивился Сен-Клер.
— По-моему, это просто ужасно!
— Вы не находите ничего предосудительного, когда ребенок ласкает большую собаку, пусть даже черную, а существо, наделенное разумом и бессмертной душой, вызывает у вас дрожь отвращения! Признайтесь, кузина, что я прав! Да, кое-кому из северян свойственна такая брезгливость. Мы отнюдь не ставим себе в заслугу то, что ее в нас нет, но обычай привил нам более терпимое, следовательно, более христианское отношение к неграм. Путешествуя по Северу, я не раз замечал, насколько сильны там все эти предрассудки. Вы относитесь к неграм так, будто перед вами жаба или змея, и в то же время заступаетесь за них. Вас возмущает жестокое обращение с неграми, но иметь с ними дело — нет, об этом вы даже думать не можете? Отправить их куда-нибудь с глаз долой в Африку, а там пусть с ними возятся миссионеры! Ну скажите, прав я или нет?
— Да, — задумчиво проговорила мисс Офелия, — пожалуй, вы правы.
— Что сталось бы с обездоленными и нищими, если бы на свете не было детей? — сказал Сен-Клер, опираясь на балюстраду и провожая глазами Еву, которая уводила Тома куда-то в глубину сада. — Ребенок — вот кто истинный демократ. Том для Евы герой. Его сказки пленяют эту малютку, его песни и методистские гимны для нее лучше всякой оперы, самодельные игрушки и прочая мелочь, что он извлекает из своих карманов, кажутся ей сокровищами, а сам он — замечательным существом, добрее которого нет во всем мире. А она для него словно райская роза, брошенная богом на землю к ногам обездоленных и нищих, — тех, кто почти не знает других утех в жизни.
— Странно от вас слышать все это, кузен, — сказала мисс Офелия. — Вы говорите, как настоящий проповедник.
— Проповедник? — удивился Сен-Клер.
— Да, проповедник слова божия.
— Ну что вы! У вас на Севере проповедуют совсем по-другому. А я не только словом, но и делом ничему помочь не могу.
