«Видите, когда случается что-то серьезное, я могу действовать эффективно».
Все смотрели на Тувье. Он подтвердил, что в последний раз видел Тироша в пятницу, они вместе обедали, после заседания кафедры, «кажется, он что-то говорил о поездке в Тель-Авив, но я не уверен».
Его голос звучал неестественно, и Рахель, которая пыталась продолжать свои наблюдения в качестве исследователя-добровольца, поняла, что Тувье «был не в себе». И действия были ему не свойственны, и говорил он громче обычного.
Когда Тувье ворвался внутрь, в комнате уже были другие преподаватели кафедры. Рахель заметила, как странно отреагировал Тувье на слова Ароновича — с явным беспокойством, а ведь всегда он был тихим и замкнутым.
— Наверно, стоит зайти в кабинет Тироша — может, там есть какая-то информация, — сказал он Адине.
Рахель казалось, что они все провели здесь, в секретарской, уже долгие часы. Комната была слишком мала, чтобы вместить всех.
Секретариат располагался на шестом этаже фиолетового корпуса гуманитарных наук университета на горе Скопус в Иерусалиме, в здании дурацкой конструкции, о котором Тирош говорил (его слова часто цитировали):
«Нужно расстрелять проектировщика, госпитализация ему не поможет, только расстрел».
До этого воскресенья фразу Тироша цитировали с улыбкой, а позже стали сопровождать глубокомысленными замечаниями насчет иронии судьбы.
Время от времени кто-нибудь выходил из комнаты и возвращался с чашкой кофе, то и дело разговоры перебивал настойчивый стук в дверь, очередной студент заглядывал внутрь и, увидев, что комната полна людей, исчезал раньше, чем Адина успевала объяснить, что секретариат закрыт.
Преподаватели собирались в секретарской по разным поводам — отдать экзаменационную ведомость, взять семинарские работы, но, потрясенные известием о гибели Идо, из комнаты уже не выходили.
Обычные повседневные заботы испарились. Все теперь любили Идо. Время от времени кто-нибудь нарушал тишину.
— Что же будет с Рут? — спросила Сара Амир. — Ведь ее девочке еще года нет.
Дита Фукс сняла свою лиловую шляпку и присела на краешек стола — стульев на всех не хватало.
— Зачем ему нужно было это подводное плавание? — без конца повторяла она.
В другое время Адина сделала бы ей замечание за неподобающую позу, но сейчас секретарша геройски сдерживалась.
Рахель смотрела на Диту с интересом, до нее доходил сладковатый запах ее духов. Девушка припомнила слухи о том, что Дита дольше остальных была любовницей Тироша. Многие годы они не расставались, но и потом сохраняли довольно хорошие отношения. Страдальческое выражение лица Диты в сочетании с ее женственностью как-то не вязались с покровительственным, хотя и дружеским тоном, с каким она относилась к окружающим.
