Выстрелы в темноте - Владимир Семенович Савельев

Уже немолодой, флегматичный и пожалуй что мирный по виду сержант милиции неторопливо приближался (не просто шел, а именно приближался, как умеют это делать знающие себе цену блюстители правопорядка) к пристани, время от времени поглядывая на утягивающийся вдаль по краю речного плеса катер. Из небольшой деревянной конторки, свежевыкрашенной в пронзительно-коричневый цвет, навстречу представителю власти и законности в округе вышла приветливая женщина с полынным веником в правой руке и куском зашарпанной фанеры в левой.

– По делам службы, конечно? – спросила женщина, чуть усмехаясь» но не вызывающе, а благодушно. – Опять исключительно по делам службы или теперь уже по другим делам особой важности?

– Дела нашей службы есть всегда дела особой важности, – с исчерпывающей полнотой ответил сержант и заложил руки за спину. – Между прочим, вы не обратили внимания на доброго молодца, который должен сейчас находиться на борту вон того катера?

– Того, что к правому берегу подался?

– Ага, того самого.

Лет сто или сто с некоторым гаком тому назад разбогатевшие купцы заложили на правом берегу, в сырой низине, большое торговое село. Земли здесь принадлежали удельному ведомству, и, вручив кому следовало приличную взятку, местные толстосумы приобрели почти за бесценок огромные степные да лесистые участки. На левом же, на песчаном берегу под раскидистыми великанами-тополями возникла и разрослась, шумная слобода, круто не ладившая с деловыми людьми Правобережья и не пускавшая их на свои прямо-таки по-запорожски независимые территории. И все же хозяином всей слободы со временем стал купец первой гильдии Лукьян Чертяков, справно и с размахом державший свои пароходы, свои баржи, свои пристани, своих грузчиков и своих нищих. У часовенок и трактиров, у казенок и обжорок, у контор и рубленых складов, тянувшихся вдоль реки на высоких каменных столбах, воздух был отравлен духом русского бизнеса – запахом гнилых овощей и тухлой рыбы. Осенними днями, изнывая от вынужденного безделья, в открытых подвалах прятались от непогоды плоскостопые силачи-грузчики, а по ночам туда набивался разный – и святой и грешный – бездомный люд. И до самой зимы, спасительно вымораживавшей, наконец, на набережной тот тяжелый и привязчивый дух поспешного торга, до самого ледостава вниз по реке шли и шли плоты корабельного леса, а вверх на баржах, увлекаемых прокопченными буксиришками, – рожь, пшеница, масло, мед, ситец, машины.