А подтекст был такой: «Выйдите вон, ради Бога, вы мне весь порядок ломаете».
Рахель в этих случаях вспоминала тетю Цешу с ее пластиковыми чехлами на мебели гостиной и двоих ее детишек, которые вынуждены были целыми днями слоняться по улице, «чтобы не пачкать и не портить мебель».
Девушка вздыхала с облегчением, когда очередной профессор покидал комнату секретариата.
На прошлой неделе, когда Аронович — даже он! — нерешительно, как студент, стоял на пороге секретарской и с опаской спрашивал, не помешает ли, Рахель определила тему своей семинарской работы: «Влияние авторитарной личности на поведение сотрудников» и с этого момента решила предсказывать про себя возможные реакции секретарши.
Сейчас лицо Адины выражало полную невозможность нормального функционирования.
«Очевидно, ее потрясла гибель Идо, — подумала Рахель, — тем более что у него был особый статус в секретарской». Идо пробуждал в Адине материнские чувства. Он единственный готов был выслушивать ее рассказы о внуках, они обменивались мнениями относительно лекарственных растений и даже рецептами, в особенности диетическими. Идо Адина прощала даже его небрежную одежду и, более того, разрешала ему находиться в кабинете, когда звонил телефон.
Сегодня секретарша явно не способна была выполнять какую-либо работу, в особенности требующую усидчивости.
Студентов, которые пытались прорваться к ней, невзирая на объявление, она выпроваживала царственным жестом, не удостаивая их сообщением о случившемся. Баночку геля и огурец для косметической маски, которые она оставляла обычно на послеобеденные часы, Адина с пренебрежением затолкала в нижний ящик стола. Рахель вспомнила замечание Тироша, когда он увидел у нее пакетик с огурцом:
— Двадцать лет я ее знаю, и все двадцать лет она на диете.
Рахель подумала о Тироше, которого Адина продолжала лихорадочно разыскивать.
— Я ищу его с ночи, звонила из дому, хотя у меня были гости, а уже в семь утра я была здесь и звоню без конца.
Рахель была поражена спокойствием Адины, не нарушенным даже визитом Тувье Шая, который тоже удостоился подробного разъяснения ситуации — в десятый раз за это утро:
— Мы ничего не знаем. Я на связи с Рут, мы известили его родителей. Причины смерти расследуются — подозревают неисправность оборудования. О похоронах мне ничего не известно. Нам сообщат. Мне очень нужно связаться с профессором Тирошем. Вы не знаете, где его можно найти?
Все это говорилось с невероятной серьезностью, даже торжественно. Адина как бы хотела засвидетельствовать:
