Когда в полиции слушали записи его допросов, бледнели даже полицейские со стажем, хотя Охайон никогда не применял физических мер воздействия на допрашиваемых. Преданность тех, кому доводилось с ним работать, объяснялась его уважением к людям и корректным к ним отношением. Высокомерие в нем начисто отсутствовало. Друзья утверждали, что именно благодаря его скромности Михаэля Охайона быстро продвигали по службе.
Узи тоже был покорен смущенной улыбкой, которой светился Михаэль. Он похлопал друга по плечу:
— Я слышал, что ты ведешь себя с сыном, как настоящая еврейская мама.
Тайные страхи Михаэля, над которыми постоянно подшучивали друзья, были связаны в основном с его единственным сыном.
Еще когда Юваль был совсем крошкой, Михаэль задумывался о том, что сын вырастет, захочет ездить на экскурсии, кататься на велосипеде, будет мечтать о мотоцикле, пойдет в армию. В первые ночи после возвращения Ниры из роддома Михаэль не мог заснуть из опасения, что ребенок задохнется. Когда Ювалю был год, среди знакомых уже ходили легенды о «папе-маме», который пребывает в постоянной тревоге за сына, как те, кто пережил Катастрофу.
— Мы с ним поменялись ролями, — объясняла друзьям Нира с холодной насмешкой, — было бы логично, если б я была такой. Что ж…
Михаэль с легкостью просыпался по ночам, когда ребенок плакал, процесс смены пеленок отцу даже нравился. Жалобы Ниры на то, что ребенок растет слишком требовательным и изнеженным, не находили в нем ответа, когда они еще жили вместе.
Тяжелей всего для него стало наблюдать первые самостоятельные шаги сына, осознание того, что жизнь полна опасностей и он должен оберегать от них ребенка, хотя от него мало что зависит. Эта мысль постоянно терзала его.
Михаэль никогда не делился своими тревогами с сыном. Мальчик начал самостоятельно ходить в школу с первого класса, спустя месяц после начала занятий, пересекая при этом запруженную машинами улицу Аза; вступил в молодежное движение «Ха-Цофим». Уезжая на экскурсии, мальчик даже не подозревал о страхах отца. Ювалю было шесть лет, когда родители развелись, и с тех пор Михаэль вовсе утратил возможность контролировать опасности, которые подстерегали ребенка на каждом шагу, как казалось отцу. Он брал Юваля к себе дважды в неделю по будням и дважды в месяц — на выходные, через уик-энд, пока ребенок не воспротивился этому установленному матерью порядку и не стал приходить к отцу когда хотел.
Одержимость Юваля подводным плаванием стала кульминацией отцовских страхов.
