Михаэль оглядывался, пораженный беспорядком, царившим в комнате. Кругом были разбросаны пустые кофейные чашки, бумаги, на одной из книжных полок даже валялось детское платье, на полу лежал незаконченный пазл. Михаэль глубоко вдохнул ароматный запах овощного супа, проникавший сквозь закрытую дверь. Он увидел фото орнамента на письменном столе, фруктовые деревья в саду за спиной хозяина, вспомнил клумбы с цветами у входа в дом. Михаэля переполняли смешанные чувства зависти и недоверия: «Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой». В живом беспорядке комнаты со всеми ее книгами было какое-то несоответствие. «Кармина Романа» — с трудом прочел гость буквы на переплете книги — верхней в стопке, лежащей у кресла. Книга была раскрыта и лежала переплетом кверху. Из-под нее виднелась другая книга — толстая, коричневая, с заголовком кириллицей. Все здесь свидетельствовало о высоком интеллектуальном уровне хозяина и пробуждало в Михаэле помимо его воли чувство глубокого почтения к профессору. Михаэль смотрел на хозяина и думал — вот человек Ренессанса сегодня. Человек духовной жизни, подлинный интеллектуал и в то же время хороший семьянин, садовник, хозяин дома.
Арье предложил Михаэлю тарелку овощного супа собственного приготовления — так же просто, как предложил кофе, а воду подал даже без просьбы гостя.
Да, этот человек — полная противоположность Тирошу, подумал Михаэль.
Теперь нужно выяснить, почему Клейн занимается именно Средневековьем и как проявлялась сфера его интересов в столкновении с его покойным коллегой. В ушах Михаэля звенел музыкальный, богатый интонациями голос Тироша. У Клейна голос был ясный, сильный, полный энергии, Михаэль помнил его еще по лекциям в большом лекционном зале здания Майзер в университете в Гиват Раме.
Клейн закашлялся, повернулся к Михаэлю, сидя за письменным столом.
— М-м-м, я вас искал последние дни — мне надо вам кое-что сообщить, — сказал он с извиняющейся улыбкой, — я вас помню по своему семинару.
Михаэль смотрел на толстые губы Клейна, которые дрогнули, прежде чем он начал говорить.
— Я не уверен, м-м-м, что люди, с которыми я беседовал, серьезно отнеслись к моим словам. Возможно, они слишком молоды, чтобы понять все сложности университетской жизни. — Он снова прокашлялся и, не скрывая, что ему неудобно об этом говорить, добавил: — У меня, к сожалению, есть предрассудки по отношению к полиции, и мне их трудно преодолеть.
Михаэль покраснел, но промолчал.
