Рафи Альфандери долго рассматривал в своей распечатке фотографии трупа Тироша и индийской статуэтки, найденной в его машине.
— Что это за штуковина? — спросил он, отхлебнув кофе из бумажного стаканчика.
— Это статуя бога Шивы, — сказал Михаэль, — эксперты утверждают, что на ней нет отпечатков пальцев.
Однако кто-то перенес ее из кабинета в машину, как будто намекая, что это — орудие убийства. Странно. А если ты внимательно читал отчет анатомической экспертизы, то заметил, что на лице убитого найдены следы металла, по-видимому, его действительно били. В машине нет отпечатков пальцев, однако в кабинете их полно. Все проверено. Они в основном принадлежат Тувье, но есть и отпечатки Яэль Эйзенштейн, хотя она утверждает, что в тот день там не была. Может, была днем раньше. Есть еще отпечатки Рухамы Шай и уборщика — мы с этим парнем вчера разговаривали.
— Ты имеешь в виду того араба, которого мы вчера допрашивали? — спросил Белилати с подозрением.
Михаэль кивнул:
— Я бы хотел, чтобы мы поговорили о Клейне.
— Эта штука выглядит несколько порнографически для рабочего стола, а? — заметил Белилати, подняв глаза от фото статуэтки и глянув на Цилю. Она не отреагировала на провокационный блеск в его глазах.
— Ну при чем тут порнография, это же что-то из литературы, — сказал Михаэль, кривя губы.
Арье Леви, начальник полиции округа, оторвал глаза от дела, в которое был погружен, снял очки, однако его строгий взгляд растворился в пространстве кабинета. Он вновь надел очки и со вздохом вернулся к бумагам. Сколько уже раз я бывал с этими людьми в подобных обстоятельствах, думал Михаэль, однако сегодня не ощущаю обычного удовольствия от тесного общения с ними, когда по знакомым жестам можно было предсказать их реакцию на происходящее. В это утро все его нервировало. Может, из-за отсутствия Шорера, который в таких случаях служил как бы буфером между ним и Арье Леви. Хотя он знал, что сегодня и присутствие Шорера не избавило бы его от тоски одиночества. Даже Белилати передалось настроение Михаэля, и он пробормотал:
— Ведь еще только восемь утра, Охайон.
Циля махала как веером своим экземпляром отчета.
Несмотря на утренний час, в кабинете было уже душновато. Окна выходили на главные ворота. Запыленный плющ, покрывавший наружную стену, лез в окно, но это создавало лишь видимость тени.
Гиль, пресс-секретарь, спросил хрипло:
— Можно ли передать снимки журналистам?
— Еще нет, — ответил Михаэль тоном, не допускающим возражений.
