Мысль о поездке на телевидение для просмотра фильма нервировала его, и он надеялся, что эта взвинченность поможет перебороть усталость.
— Ты слишком много кофе пьешь, — выговаривал Шорер, — и куришь слишком много. В твоем возрасте это уже не шутка, нужно беречь организм. Почему бы тебе не бросить курить? Посмотри на меня, даже если ты мне предложишь сигарету, я не возьму. Не получу удовольствия. Вот уже четыре года я не притрагиваюсь к куреву.
Михаэль улыбнулся ему. Его всегда трогала любовная забота Шорера о его здоровье.
— Да, я поправился с тех пор, как бросил курить, — с вызовом произнес Шорер, коснувшись своего живота, — но я это уберу.
Он сунул в рот обгорелую спичку и замолчал. Затем вынул и учительским жестом ткнул ею в сторону Михаэля:
— Это ведь не так просто — выпустить из баллона сжатый воздух и наполнить его угарным газом, чтобы у баллона остался тот же вес. Речь идет о двух баллонах. Я готов участвовать в этом — выяснить, у кого был доступ в химлабораторию или кто сделал заказ в химической компании. Затем надо подумать о мотивах убийства. Это не так просто.
— Я уже думал об этом и начал поиски, но пока не вижу, у кого была связь с химлабораторией, впрочем, этим сейчас занимается половина следственной группы. Я знаю одно: Тирош был дома у Додаев и дважды заходил в кладовку. Один раз — когда Идо был за границей и второй — когда он вернулся, у них была проблема с электричеством, сказала его жена, и он там что-то чинил в кладовке, а там были баллоны и все подводное снаряжение.
— Надо учитывать, — сказал Шорер, помолчав, — что операцию с баллонами можно было проделать заранее, и это никак не связано со временем и с алиби.
— Это мог сделать и Тирош, — сказал вдруг Михаэль.
Шорер глянул на Михаэля, улыбнулся и сказал укоризненно:
— У тебя что, есть информация, которую ты от меня утаил? Ну скажи, зачем Тирошу убивать своего лучшего ученика? Так ты мне говорил, во всяком случае.
— Не знаю, я просто так сказал, — рассеянно ответил Михаэль.
— Ты не просто так сказал. Раньше ты говорил про кладовку, что он там был, — запротестовал Шорер, глянув на пустую пивную бутылку.
— Я не знаю, — колебался Михаэль, — но он единственный, о ком мы знаем, что он был в кладовке, — кроме тех, кто живет в этом доме. Кроме того…
Михаэль замолк.
— Кроме того? — не отставал Шорер.
— Не важно, с этим можно подождать.
Шорер вернул беседу в прежнее русло, спросил о родственниках Тироша и о женщинах, которые у него были:
