– Вам нехорошо, мисс Джеймс?
– Если вы пришли комментировать мои способности или выдвигать требования, лучше уходите.
Еще несколько эпитетов из стихотворения, совершенно ей не подходящие. Она не была ни милой, ни безмятежной. Сдержанная настолько, что кажется ледяной, и, действительно, сравнение с вулканом очень ей подходит. Напряжение ее, по ощущениям Алекса, превосходило его собственное. Самое меньшее, что он мог сделать как хозяин дома, – успокоить ее и просить вернуться в свою комнату.
– Мне не следовало допускать, чтобы пари состоялось, – произнес он, осознавая, как жалко выглядит попытка извиниться. Похоже, Кристина тоже это почувствовала, шумно вздохнула и опустила голову.
– Оно ничего не изменило, к тому же пошло на благо для достижения вашей цели. Всем собравшимся для переговоров теперь легче манипулировать королем Дарием, верно?
Слушать правду было неприятно, но сильнее задела ее забота о короле. Он привычно спрятал обиду глубже, но она все равно вырвалась.
– И часто он так себя ведет, Афина? У вас вошло в привычку плясать под его дудку и делать все, что он приказывает?
– Не смейте так меня называть!
– Почему? Эксклюзивное право короля? Им он тоже владеет?
– Я не собственность короля Дария. И вообще ничья! – Привычно низкий голос стал совсем глухим.
Алекс поспешил взять себя в руки. Необходимо исправить ситуацию.
– Мисс Джеймс…
– Во всем виноваты вы!
– Я?
– Да, если бы вы… Впрочем, это уже не важно.
– Постойте, в чем вы видите мою вину?
– Ни в чем, забудем об этом. Мне нечего вам сказать.
Она повернулась, намереваясь уйти, но Алекс взял ее за руку. Она оказалась мягкой и теплой, под его пальцами сильно бился пульс.
– Это не так.
– Послушайте, вы же совсем ничего не понимаете. Власть принадлежит вам по рождению. Лорд Стентон, в будущем маркиз Вентворт. Вы знаете за собой право вершить судьбы и менять ход событий в мире по своему усмотрению. Я не являюсь очередной вашей задачей для разрешения дипломатическим путем, не смейте опробовать на мне свои методы!
Кристина попыталась выдернуть руку, но Алекс не собирался ее отпускать. Не мог сейчас отпустить. Прикосновение к ее коже завораживало, исследование увлекло его, желание узнать, что скрывается под невидимой вуалью, стало нестерпимым. Неужели он прав: под обликом скромницы прячется женщина, похожая на его мать и на Веру Виданич. Последующие поступки могут представлять опасность, но жажда действия сильнее разума.
Он не раз становился очевидцем опасных политических ситуаций. В некоторых случаях вмешательство позволяло внести коррективы и все исправить, а иногда приходилось отойти в сторону и наблюдать, а позже собирать осколки и восстанавливать. Исключительность данной ситуации в том, что она касается его лично.
