— Ты женат.
Напрягшись, я выпрямляюсь.
— Когда ты думаешь, я забыл об этом?
— Когда ты увидел ее.
Прищурив глаза, я скрещиваю руки на груди.
— Эйвери и я дружим. С каких пор стало ненормально дружить с противоположным полом?
Он подходит ближе.
— Эйвери — не тот тип девушек, которые переживут расставание, Натаниэль. Просто помни это. У нее были сложные времена, она не для тебя.
— Она для тебя?
Келли стискивает челюсти. Очевидно, что у него есть или когда-то были чувства к Эйвери. Думаю, первый вариант.
— Я знаю Эйвери очень давно. Я видел ее страдания, когда ее мама исчезла. Она — хрупкая.
— Это проблема таких как ты, — говорю я, наклонившись еще ближе к его лицу. — Ты защищаешь ее как ребенка. Она взрослая женщина, которая невероятно умная и смешная. Возможно, и тебе стоит попробовать подружиться с ней, как и мне. И, может, ты тоже заметишь это.
— Держись от нее подальше, Нейт, — предупреждает он.
— Или что? — возражаю я. — Не тебе решать с кем мне дружить, Келли, и, конечно же, не тебе указывать, что мне делать, а что нет. Она мой друг, и я не перестану дружить с ней из-за тебя.
— Ты так касаешься ее…
— Этот разговор закончен.
Я разворачиваюсь и ухожу, не позволяя ему вставить слово.
Я не могу, потому что, если он начнет копать глубже, то поймет, что он прав.
Она заставляет меня забывать.
Эйвери
— Ты сегодня хорошо справилась, — говорит Лин, закидывая свою сумку на плечо.
— Думаю, заставила одного ребенка выйти из себя своими инструкциями, — хмурюсь я.
Лин смеется.
— Все приходит с опытом. Ты только начинаешь. Дальше будет лучше.
— Спасибо, Лин.
— Эйвери.
Я вижу, как заходит Джейкоб. Он идет прямо ко мне со своим обычным жестким выражением на лице. Он наклоняется, целует меня в щеку и снова выпрямляется, будто это ритуал.
— Макс снаружи, он ждет тебя.
Мои глаза вспыхивают, и я мчусь мимо него, на ходу прощаясь с Лин. Я выбегаю на улицу и натыкаюсь на высокого, подтянутого, безумно сексуального полицейского, который был моим другом с тех пор, как мне было тринадцать, когда было одиноко и тяжело. Тогда он был новобранцем.
Макс в свои почти сорок невероятно сексуален. Растрёпанные темные волосы, серые глаза, высокий, мощный. И все это добивает убийственная улыбка.
— Безумный Макс! — выкрикиваю я и бегу в его объятия.
— Лепесточек! — он смеется и кружит меня.
Он зовет меня Лепесточек с тех пор, как встретил меня еще девочкой. Тогда, по его словам, я была так ранима, как цветок. Я привыкла к нему, когда они занимались расследованием исчезновения моей мамы. Папа был занят, всегда избегал меня, брат закрылся в себе. Макс был единственным, с кем я могла поговорить. Он ушел спустя пять лет после ее исчезновения, и с тех пор я не видела его, но он всегда мне звонил.
