А стоило заговорить о том, что следовало бы сделать в Швейцарии, если она вдруг будет втянута в войну, как солдат начинал обеспокоенно вертеть головой и, приметив какую-нибудь вышедшую девицу, смущенно перебивал:
— Прошу прощения… меня ждут. Очень приятно было разговаривать… Мы еще встретимся.
Он вежливо раскланивался и уходил.
— Не-ет, со швейцарцами каши не сваришь, — жаловался Владимир Ильич Надежде Константиновне. — Слишком они вежливы, боятся дерзнуть, нарушить мещанское благополучие.
— Ну, зачем тебе понадобился этот солдат? — не без упрека спрашивала она. — Мы ведь приехали сюда отдыхать.
Пропажа рукописи хотя и потрясла Владимира Ильича, но не выбила из колеи. Ведь остался черновик, его можно переписать.
Добыв тонкую бумагу, он принялся писать на ней мельчайшим почерком, не оставляя полей.
Черновой вариант собственной рукописи механически переписывать не будешь. Ленин то улучшал фразы, то изменял их так, чтобы никакая цензура больше не могла придраться.
Придумывая, как изменить заголовки и как вложить иной смысл в обыкновенные слова, он долго не мог уснуть, порой ворочался до утра. А в пансионате была традиция всех покидающих дом Чудивизе провожать песней. Отбывающие, чтобы не шагать на вокзал по жаре, обычно вставали с первыми петухами. И вот на рассвете, когда Владимира Ильича охватывал первый сон, начинал громко звонить колокол, созывавший голосистых швейцарцев, а через несколько минут под гармошку возникала песня о кукушке, которую пели на прощание.
Разноголосое кукование швейцарцев под окнами, конечно, будило Ульяновых. Ворча на певцов, Владимир Ильич натягивал одеяло на голову, но заснуть уже не мог. Потом весь день ходил с головной болью.
Наконец рукопись была переписана, упрятана в толстые обложки книг невинного содержания и отослана во Францию. В этот же день Надежда Константиновна сказала:
— Володя, довольно сидеть за столом! Где твое обещание? Мы же удрали в горы отдыхать.
— Да, да, конечно, — спохватился он, — одевайся, идем к снежным вершинам. А как твоя базедка?
— Почти утихомирилась, но после волнений опять жар появился… И сердце ни с того ни с сего вдруг стало колотиться.
— А ты йод принимаешь?
— Сегодня еще не пила.
Владимир Ильич накапал в стаканчик немного йоду, разбавил его молоком и дал жене выпить.
— Йод надо принимать ежедневно, особенно — в горах, — назидательно сказал он.
Владимир Ильич знал, чем можно укротить базедку, потому что еще три года назад, когда надо было решить — делать операцию Надежде Константиновне или нет, он прочитал все, что нашел в книгах об этой болезни.
