Вот и Сурков проделал изрядную эволюцию. Ведь еще не так давно он призывал Россию «не выпасть из Европы, держаться Запада», заботился о том, что нам нужно непременно «попасть в международный кооператив». Отечественную демократию, которую сегодня он издевательски сравнил с «выходным костюмом» и показным ритуалом, — ранее он с пафосом объяснял «европейской сущностью культуры России». Идею «сбережения народа» он трактовал не по-ломоносовски, то есть не как создание предпосылок для разжимания сжатой уже 25 лет демографической пружины, — а в духе морализаторской правозащиты: дескать, пора перестать «сорить людьми», не допускать новых репрессий и жертв, быть «гуманненькими»… А накануне своего смещения с поста замглавы АП он назвал «болотных» протестантов «лучшей частью нашего общества», якобы заявившей о себе: «мы — народ».
И вот теперь такой разворот лицом от «малого народа», «лучшего народа» к народу, может быть и «худшему», но большому, к эдакому глубинному медведю.
Как это объяснить? Быть может, отвечая в последние годы за дела на Донбассе, этого горнила крови и страданий, Сурков сам волей-неволей почувствовал вкус войны и, отошед немного от чиновников и политтехнологов, став ближе суровым шахтерам и пахнущим порохом добровольцам, осознал что-то такое о народе, во что раньше не верил, чего не чувствовал?
Впрочем, источники новых сурковских открытий достаточно очевидны. Так, к примеру, эскапада про возрождение в новой форме «вечной России», про государства Ивана III, Петра Великого и СССР как трех предшественников «государства Путина» — это почти дословное повторение знаменитой прохановской концепции о четырех империях и нарождающейся сейчас «пятой империи», которую Проханов также связал с именем Путина. Правда, у Суркова на одну империю получилось меньше.
То, что он пишет про «глубинный народ», а именно: о его отстраненности от власти, о двух параллельных «национальных жизнях» и при этом об огромной силе народной гравитации — не знаю, кому как, а мне очень напомнило мои собственные мысли из книги «Природа русской экспансии» 2003 года, которую, как мне доподлинно известно, Сурков изучал.
Казалось бы, идеолог Кремля заговорил вдруг о заповеднейших вещах. Но в то же время о «глубинном народе» сказано им довольно туманно, какими-то полумистическими намеками. Да и статья в общем не про то. Она скорее про более родной и понятный автору народ, плавающий не в глубине, а на мелководье, попадающий в поле зрения социологов и менеджеров всевозможных избирательных кампаний, конкурсов, массовок и тусовок, молодежных лагерей и т. п. искусственной «движухи».
