— …сбора в доход города взыскано двадцать рублей…
— Здравствуйте, Константин Сергеевич!
Женщина, минутой раньше вошедшая в приёмную, по мнению Алексеева вряд ли трудилась в конторе. На уборщицу она не походила ни одеждой, ни повадкой, на клиентку — тоже, а в заместители нотариусов женщин не брали, хотя «Положением о нотариальной части» это прямо не запрещалось, как, например, для евреев и иностранцев. «Мать, — предположил Алексеев, оценив возраст дамы, несомненно моложавой, но в годах. — Мать или тётушка, или ещё какая родня Янсонов. Константин Сергеевич? Случайная посетительница вряд ли бы знала имя и отчество незнакомого ей господина в кресле».
Его размышления подтвердил Янсон — нотариус, долговязый мужчина с реденькими светлыми волосами, зачесанными поперек ранней лысины, выглянул из дверей кабинета, равнодушно кивнул женщине и скрылся без комментариев.
— Вы позволите?
— Да, конечно.
Скинув широкий салоп на меху, женщина осталась в костюме, характерном для преподавательниц курсов — юбке с жакетом из тёмной шерстяной ткани, надетом поверх белой блузки с кружевным воротником. Фетровые боты оставляли на паркете следы тающего снега, но женщину это, похоже, нисколько не волновало. Она достала из сумочки свежий выпуск «Южного края», взмахнула им в воздухе на манер веера и положила газету на подоконник. Почему на подоконник, если столик в углу был девственно пуст? Этого Алексеев не знал. «Городская дума, — прочёл он, щурясь. — Утверждён: отчет городского банка, смета на строительство сараев в скотобойне; заслушан доклад о строительстве дезинфекционной камеры…»
— Извините, я быстро…
Алексеев опоздал вскочить. Открыв рот от изумления, он смотрел, как женщина, тяжело дыша, перетаскивает упомянутый столик из одного угла в другой. Она и впрямь действовала быстро, несмотря на возраст — когда Алексеев опомнился, дело было сделано.
Второй экземпляр «Южного края» птицей спланировал на столешницу. Женщина подвинула газету ближе к центру и осталась довольна.
— Простите, ради Бога! Вы бы сказали, я помог бы…
— Не стоит извинений. Вы бы мне всё равно не помогли.
— Отчего же?
— Я должна была сделать это сама. Всего доброго, Константин Сергеевич.
— Всего… э-э…
Он увидел себя со стороны: точь-в-точь приживалка-мамаша, когда та клещами вытаскивала из него имя-отчество.
— Любовь Павловна.
— Моё почтение, Любовь Павловна.
«Я её знаю, — подумал Алексеев. — Я её где-то видел, причём недавно. Доброжелательность, природное обаяние, свобода поведения. Манера себя вести, интонации, взгляд… Где мы виделись? Забыл, совсем из головы вылетело…»
