Дома его ждали десять казней египетских. Отец бушевал, усадьба сотрясалась от его справедливого гнева. Любимовку впору было переименовывать в Головомоевку. Спасли актёрствующего шпиона пресловутые семнадцать страниц — план реорганизации производства.
— Слияние, — громко произнес Алексеев.
Вклиниться в отцовский монолог ему удалось с трудом.
— Что — слияние? Какое ещё слияние?!
— Слияние с нашими основными конкурентами. Я говорю о компании Вешнякова и Шамшина…
— Продолжай.
Отец внезапно успокоился.
— Оснащение фабрики современными машинами, — развивал успех Алексеев. — Освоение производства позолоченной нити. Она выглядит, как золотая, при этом стоит гораздо дешевле.
— Я тебя слушаю.
— Перестраиваем старые цеха…
— Для этого понадобится новое здание.
— Двухэтажный корпус. Котельную и кузнечную мастерские размещаем отдельно.
— Почему отдельно?
— Они шумят и загрязняют воздух. Далее мы радикальным образом меняем технологию волочения и покрытия изделий благородными металлами. Новые машины обеспечат нам снижение себестоимости продукции и увеличение производительности труда.
— В два раза? В три?
— В десять.
— Это беспочвенные мечты.
Взгляд отца противоречил сказанному. Глаза его уже горели огнём, хорошо знакомым сыну.
— Осваиваем новые рынки, — Алексеев сделал вид, что не расслышал. — Персия, Турция, Индия, Китай. Мода на золотое шитьё у них устойчивей пирамид.
— Рассмотрим на правлении, — буркнул отец. — Там и решим, сможешь ли ты, шалопай, впоследствии возглавить семейное дело.
«Возглавить, — подумал Алексеев. — Когда ещё это будет?»
— Вот увидишь, — он хлопнул отчётом по столу, — это непаханое поле…
Урожая, взращённого на этом поле, отец не увидел. Он застал самое начало пахоты: расчеты, сметы, закладка фундамента нового здания. Спустя полгода после рязанских гастролей, в январе девяносто третьего, Сергей Алексеев-старший — потомственный почетный гражданин, коммерции советник и директор правления промышленного торгового товарищества «Владимир Алексеев» — скончался в возрасте пятидесяти семи лет.
4
«Мартышка ты, ну прямо обезьяна!»
— Здесь останови.
— Та шо ж вы, пан ясный? Бачь, яка ожеледь, га?! Я, ить, вас до само̀го вокзалу вiдвезу!
— Сказал — здесь сойду.
Миша Клёст глянул по сторонам, заприметил на краю площади магазин готового платья и соизволил пояснить:
— В дорогу кое-что купить надо.
— О, тодi зовсiм iнша справа, — извозчик сдал назад в прямом и переносном смысле слова. С ловкостью, выдававшей большой опыт, он натянул вожжи, вынудив лошадь совершить воистину балетный пируэт, и в снежном вихре подогнал сани ко входу в магазин. — Тiлькы вы обережненько, га? Як потiм через леваду, тьху ты, через площу пiдете, стережыться! Бачылы, ить, як склызько?
