Позади фронта [= Полевая жена] | страница 62

Копылов начал пристраивать кружки на письменном столе вокруг пишущей машинки, накрытой на ночь чехлом.

Майор отобрал у него посуду.

— Выполняйте приказ, дежурный по части!

Федор вышел на крыльцо. Часовой нетерпеливо топтался у входа, держа винтовку штыком кверху.

— Война кончилась? — спросил он, жадно накидываясь на Копылова.

— Передали по радио: кончилась.

Солдат хрястнул затвором и выстрелил в воздух.

— Это еще что?!

— Да вы послушайте: кругом палят.

В самом деле, в разных местах над городом небо исполосовали следы трассирующих пуль. Треск приносился как во время боя. Кто-то стрелял даже внутри расположения БАО, и Копылов направился туда.

Что-то непривычное, позабытое было в этой ночи. Федор оглянулся — и понял. Десятки окон ярким светом хлестали в темноту. Вера Попова носилась уже по второму этажу и везде срывала маскировку — в проемах окон четко виднелась ее фигура.

Копылов шел на выстрелы, ему были видны выплески пламени из ствола автомата, направленного вверх. Стрелял командир автороты капитан Проданец. Долговязый, сутулый, сгорбившись и расставив ноги, он методично пускал в небо длинные очереди. Старшина Бураков деловито подавал ему заряженные магазины, опорожненные рожки запихивал за голенища сапог.

Проданец узнал подошедшего Копылова.

— Слыхал: победа! — сказал он, не прекращая стрельбы. — Дежуришь? Идем ко мне — спирт есть. Сейчас вот обойму кончу.

Весь день девятого мая по шоссе мимо штаба БАО куда-то на запад двигались войска, подчиняясь приказу командования. Казалось, закрученная пружина не могла остановиться вдруг, и пока завод не вышел до конца, моторизованные колонны будут продолжать движение. Все роды оружия проходили, как на параде.

Все, кто был свободен, толпились у обочины: нельзя было оторваться от непрестанного потока машин, транспортеров, танков, орудий и огромной массы людей, переодетых в безликую форму цвета войны — хаки. На дороге возникали пробки, и движение ненадолго стопорилось.

— Воронежских нету? — выкрикивал кто-нибудь из машины.

— Сибиряки-иркутяне, ко мне! — вопил второй.

И пошла разноголосица:

— Из Гомеля я!

— Кировские — вятские, кто?!

— Тамбовские, тамбовские!

— Одесса-мама! Одесса-мама!

Молоденький казах, вытянувшись на цыпочках, молча бегающим взглядом высматривал, не видать ли своих.

Опять взревели моторы — и людская река потекла дальше.

— С победой! — Улыбающийся солдат в замасленной пилотке свесился из кузова, протягивая фляжку, будто намеревался чокнуться, и сам отпил глоток. Спирт тек по подбородку, солдат рукавом вытер губы и отдал фляжку молоденькому ефрейтору. На том все было не по росту: тощая цыплячья шея высовывалась из просторного воротника гимнастерки. Ефрейтор хлебнул и поперхнулся, потешно выпучил глаза — машина с ними проехала мимо. Следом «виллис» на прицепе тащил сорокапятку. На стволе пушки двое примостились верхами лицом друг к другу и напоказ, для публики, чокались пустыми фляжками…