Позади фронта [= Полевая жена] | страница 53

Копылов с пронзительной ревностью смотрел, как раненый летчик стиснул ладонями Шурину руку и она не отнимала ее. Вика йодом смазала Копылову царапину на груди и трижды обмотнула бинтом. Он поскорее натянул на себя рубаху и гимнастерку, чтобы Шурочка и летчик не увидали, какая незначительная рана у него — мог бы и не приходить на перевязку.

— Ого! Кто это тебя так разукрасил? — спросила Шура, увидав Копылова.

— Это? — Вика пальцами коснулась подглазья Федора.

Только сейчас он почувствовал опухоль — это была метина, которую ему оставил пилот, когда они барахтались.

— Стукнулся невзначай, — объяснил он, не желая говорить правду.

— Готово, — Багнюк откинул задний борт машины. Помятая, наспех отжатая гимнастерка облепила его плечи. Из-под распоротого левого рукава выглядывал наклеенный пластырь.

Вдвоем с Копыловым подняли носилки с летчиком в кузов.

— Я поеду сопровождать, — решила Шура. — Ты подежурь одна, Вика. Мы скоро — через полчаса вернемся.

— Не успеем за полчаса, — заспорил Багнюк, усаживаясь в кабину. — Почти двадцать километров, да еще мост разбомблен, крюк будем делать — считай: сорок.

— Ну, через час вернемся! — рассердилась Шура. — Подсади.

Копылов помог ей запрыгнуть в кузов.

Полуторка запылила по краю летного поля, выезжая на шоссе.

Федор невнимательно брел через поле и попал не туда, где был штаб — в деревне все усадьбы были похожи одна на другую. В глубине сада, весь спрятанный в зелени, виднелся небольшой домишко. Под домом — гараж, в нем стоял исправный мотоцикл. Ограда была повалена, и на земле отпечатались следы гусениц.

На нижнем этаже было перебуторено, пол и подоконники засижены голубями. На втором этаже — туда вела внутренняя деревянная лестница — находилась всего одна комната. Зато в ней почти ничего не было тронуто, даже зеркало в гардеробе уцелело.

Видимо, в комнате и прежде жил мужчина: на столике лежала пачка лезвий для безопаски, в алюминиевом стаканчике — необмытая кисть с присохшей мыльной пеной, на полу валялся старый журнал мод, и у одной хорошенькой манекенщицы цветным карандашом были подрисованы усы.

В зеркале Копылов увидел, что синяк под глазом стал разноцветным, а гимнастерка во многих местах прожжена до дыр, будто обрызгана кислотой.

Его старая, зимняя, гимнастерка осталась среди вещей Катерины.

Солдаты из взвода Игумнова и отделения маскировщиков обедали в саду, примостив под яблонями самодельный стол из досок. Катерина подавала миски с борщом через открытое окошко. Мальчик и девочка вертелись тут же посреди солдат. Пожилой боец, которого утром за что-то распекал старшина, вытянув под стол сухопарые ноги с тощими икрами под накрученными обмотками, учил пацана русским словам: