Я скучал по нему.
А, ладно. Не было никакого смысла размышлять об этом. Жизнь никогда не станет прежней. Всегда есть какой-то крученый, летящий на тебя. Единственное, что оставалось - отбросить.
Томас выбрал место у стены, прислонился к ней так, чтобы видеть кухню, и отхлебнул кофе. Его глаза были сосредоточены на Мэгги с глубокомысленным вниманием.
- Жизнь опасна, да?
- Мыш даст мне знать, если возникнут проблемы, - сказал я.
- Хороший пес, - сказал Томас.
- Если хочешь, - сказал я, - могу написать брату Вану. Скажу ему, что ты хочешь щенка.
- Ты уже у него одного украл, - усмехнулся Томас.
- Случайно, - сказал я. - Плюс этот комок меха спрятался специально. Даже если брату Вану это не понравится, вряд ли он сможет возражать собаке.
- Что ж, - задумчиво произнес Томас, - он очень хороший пес.
- Чертовски хороший, - сказал я.
- Дай мне подумать об этом, - сказал Томас. - Много всего происходит.
Он все еще не сводил глаз с Мэгги.
- Эй, мужик, - сказал я. - Ты в порядке?
Он покосился на меня и слегка улыбнулся.
- Просто... очень много размышляю о будущем.
- Ну, - сказал я. - Оно понятно.
Я закрыл глаза и почувствовал, что мои конечности болят тупой, ровной пульсацией, которая шла в такт с моим сердцебиением. Внезапно я громко чихнул.
- Будь здоров, - быстро сказала Мэгги из кухни.
- Ммм, - отозвался я. - Спасибо.
Чихание вызвало волну ноющих ощущений в моих конечностях, которые исчезли через несколько секунд. Я открыл один глаз. Это было неправильно.
Мантия силы зимнего рыцаря была тем, что позволяло мне идти в ногу с моим братом вампиром, бегая по песку и нося двести фунтов лишнего веса. Одной из вещей, которые делала мантия, было притупление боли, до такой степени, что я ощущал ее только как напряженное, серебристое ощущение. Сломанные кости немного раздражали. Кровоточащая рана была чем-то отвлекающим - но я никогда, никогда просто не болел.
Вот только не теперь.
Дурацкая Зимняя мантия. Она создавала постоянную атаку первобытных, диких эмоций и желаний, которые были подобны раздутым версиям моих собственных инстинктов. Я ходил на интенсивные тренировки каждое утро, не потому что мне это нравилось. Я сделал это, потому что дисциплина и рутина помогали мне держать в узде более примитивные инстинкты. Ежедневные интенсивные упражнения заставляли мантию расходовать энергию на поддержание моего тела в рабочем состоянии - по моему расписанию, по моей воле - и в результате уменьшали количество давления, которое она могла оказывать на мои сознательные мысли. И хотя это делало меня способным игнорировать боль и выталкивать мое тело далеко за пределы нормальной человеческой выносливости, влияние мантии было постоянным раздражением, которое требовало постоянных усилий, чтобы держать ее в узде.
