Ребеночек твой. Слова Павлины жгли, лишали покоя. Ребеночек твой.
Сколько служб отстоял, сколько на храмы жертвовал, прося милости – наследника. И вот оно – свершилось. Но помыслы Божьи никому не ведомы. Почему Павлина? Почему не Любушка? Как бы все по-другому сейчас было. Как бы наладилось. А это… незаконный, от актёрки. Но и тому следует быть благодарным.
Павлину Петр Гордеевич покинул не скоро, все слушал ее речи, и сладкие, и причитающие. Не трогали. Побывал в Костроме – словно обновился весь – не вспоминал о Павлине в разлуке, а вот о Любушке думал. Решил: вернется, оставит актёрку. И без того много ей дал, полно. Вот вернулся…
Ребенок. Желанный, вымоленный, незаконный. А и что же? Эка невидаль. Сколько их по всей земле-то? Да и в Воздвиженске сколько прижито незаконных от баб не последними купцами? Ничего, своего не бросим. Вырастим, признаем, будет кому дело передать. Пока же думать об этом рано, да и жене ни к чему заранее знать. Всему свой срок. Только вот у Павлины пузо скоро вырастет – не спрячешь.
– Ты вот что, – сказал Петр Гордеевич, вставая из-за стола и делая медленные шаги по комнате, – готовься потихоньку в дорогу. В городе оставаться более нельзя, скоро положение твое станет заметно, уехать надо.
– Стесняешься? – Голос Павлины вдруг прозвучал резко, ничего не осталось в нем ласкового.
Да и сам взгляд сделался недобрым.
– Куда же увезешь меня, Петр Гордеевич?
– Домик найду…
– В деревню не поеду!
– В город свезу, – усмехнулся он. Надо же, условия ставит, не сама ли только что про горемычную судьбу свою плакалась? – Девку служанку возьмешь, приглядывать будет. До родов там останешься, денег дам.
– А потом? – насторожилась Павлина.
– А потом видно станет.
Ему и самому подумать надо, хорошо подумать. От угощения Петр Гордеевич отказался, сказав, что пора уже. На прощанье Павлину не поцеловал, хоть она ждала. Лишь посмотрел пытливо в глаза и пообещал через два дня заглянуть.
– Плод свой береги. – Голос прозвучал сурово.
Она сначала вскинула голову, гневно сдвинув брови – не того ждала, а потом опустила. Поняла, не хозяйка своей судьбе. Как он скажет, так и будет.
Как будет – Петр Гордеевич и сам не знал. Чувствовал только, что ребенка своего чужим на воспитание не отдаст, да и Павлине не оставит. Если только на первое время. Его кровь…
