Захотелось встать и заорать во весь голос:
— Тат-ка!
Окно распахнется, и она выглянет оттуда, улыбаясь, с запеленутым малышом на руках.
— У нас сын! — сообщит она слабым голосом, но Андрей все равно ее услышит.
Невдалеке от их «дворца» находился родильный дом имени Крупской. И кто это додумался присвоить роддому такое имя! Как будто Крупская была многодетной матерью. Даже кощунственно как-то.
Но дело не в нелепом названии, Бог с ним! Дело в том, что Андрей последнее время частенько ходил туда специально, чтобы понаблюдать, как стоят под окнами счастливые молодые отцы. Ему не терпелось дождаться дня, когда он сам окажется на их месте.
К лету окна роддома все чаще оставались распахнутыми, и изнутри доносились крики новорожденных. Одни вопили требовательно, упорно, другие — тоненько и жалобно.
Каким будет голос у их сына?..
…Потом Андрей вдруг спохватывался и вновь погружался в холод безнадежности.
Опомнись, тут тебе не роддом, а реанимация. Совершенно противоположные вещи. Там — встречают тех, кто приходит в жизнь. Здесь — пытаются удержать тех, кто уходит.
Не уходи, Наташа!
Ты нужна мне!
Почему ты хочешь уйти?
Ах да, телеграмма…
СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙТЕ НИНА СЕРГЕЕВНА ПОГИБЛА ПОЖАРЕ
Что это значит — «погибла пожаре»?
Лишь теперь Андрей по-настоящему задумался об этом. И в полной мере ощутил страшный смысл, скрывавшийся за блеклой телеграфной строчкой без знаков препинания.
Наташина мать, Нина Сергеевна…
Андрей, пожалуй, только сейчас осознал, насколько дорог был ему этот человек.
Сейчас ему вспоминались не ее уроки, не школьные диктанты и не рассказы о русских писателях. А те щемяще-сладкие моменты, когда Нина Сергеевна ласково трепала его, мальчишку, за вихры. Ее руки, выпачканные мелом, были жесткими и горячими, а от накинутой на плечи косыночки всегда пахло яблочным пирогом. В эти минуты Андрей завидовал всем, у кого были мамы. А Наташе Денисовой — в особенности. Ведь ее мамой была сама Нина Сергеевна!
…Мама…
Никогда за его восемнадцатилетнюю жизнь ему не приходилось произносить это слово применительно к себе. Ведь своей матери он помнить не мог. Видел ее только на пожелтевших фотографиях.
И теперь он как бы примерял к себе почти незнакомое сочетание двух простых слогов: ма-ма.
Если бы отец не относился к Денисовым так пренебрежительно, Андрей, пожалуй, с удовольствием называл бы, по старинному обычаю, свою тещу мамой.
Но она погибла. И он чувствовал себя осиротевшим.
А каково было Наташе, когда она прочла эту дикую телеграмму? «Погибла пожаре…»
