Научный коммунизм принимал доцент Ростислав Леонидович. Он никогда близко не общался со студентами, выдерживая дистанцию, и потому в лицо знал немногих. И Света очень рассчитывала, что педагог не заметит происшедшей с ней в одночасье перемены. Тем более что она была из середнячков и на семинарах никогда не выделялась.
Ее расчет полностью оправдался.
Ростислав Леонидович, едва кинув на нее беглый взгляд, отечески кивнул:
— Не буду вас мучить. Вижу, что подготовились.
— Почти девять месяцев готовилась! — гордо ответила Света и протянула ему зачетку, предусмотрительно раскрытую на нужной страничке. Доцент бегло черкнул «отл.» в зачетке и в ведомости.
Наташа по просьбе подруги пропустила перед собой несколько человек: ведь подозрительно, если входят две будущие роженицы подряд.
Наконец, устав стоять в коридоре, вошла, взяла, не выбирая, билет.
— Фамилия? — спросил доцент.
— Денисова.
Ростислав Леонидович замешкался:
— Но… Денисова… Денисова… — Он, ведя по ведомости пальцем, отыскал в алфавитном списке ее фамилию. — Ведь вы уже отвечали, у вас уже стоит «отлично». Что это вы, милая, по второму разу пришли?
Оказывается, накануне к нему подошел Мартынов и попросил: «Завтра к вам придет одна первокурсница, Наталья Денисова. Ей рожать скоро. Так вы уж ее не мучайте. Она все знает, поверьте мне на слово».
И Ростислав Леонидович поверил. А вернее, не захотел портить с Мартыновым отношения. Кто знает: может, при случае профессор где-нибудь замолвит за него словечко! Глядишь, и в должности повысят.
И, едва увидев на экзамене студентку с животиком, спешно поставил ей пятерку. Но — напротив фамилии Денисова, ведь он не сомневался, что это именно она и есть.
В результате несчастную Светлану вызвали для объяснений к декану, и все девушки курса, в том числе и Наташа, долго помогали отдирать от свитера крепко-накрепко пришитую подушку. Это удалось с трудом: незадачливая портниха использовала самые толстые нитки — десятый номер!
Но вот сдан последний экзамен.
Наташа, ковыляя, добралась до своего «дворца».
И ахнула: Андрей встретил ее огромной охапкой сирени!
Он наломал цветов на ближайших дворах. Причем не только с разрешения, но и по прямому указанию начальника жэка.
— Ты махровую бери, какая получше, — поучал Иван Лукич. — Я уж знаю, тоже по молодости девок хмурил. Барышни от цветов в такое умиление впадают, что теряют всяческую сознательность!
Старик как в воду глядел. Едва Наташа увидела букетище, едва вздохнула дурманящий аромат, как тут же залепетала растерянно и благодарно:
