Говорил я очень тихо, опасаясь помешать людям в полицейской форме и в штатском, заполнившим лес безмолвной толпой. Почти все с длинными палками в руках, они обыскивали шаг за шагом и прощупывали палками запущенный, густо разросшийся подлесок…
— …Откуда, — говорил я, — взялся здесь велосипед? Тебе не приходило в голову, что кто-то нам его подбросил?
Не отвечая, Авель вдруг остановился и сказал:
— Здесь.
Я предполагал увидеть сам велосипед, но его увезли на экспертизу. Передо мной темнела еле заметная в зарослях подлеска, но и глубокая проплешина во мху, по краям которой были разбросаны облепленные мхом, рваным вьюном, влажной землей, палой листвой и хвоей порыжевшие сосновые лапы и обломанные, высохшие ветки кустарника.
— Нет, — наконец ответил Авель. — Судя по состоянию валежника и дерна, под которым его нашли, он здесь лежал, припрятанный, уже порядочное время. Даже оброс весь… Либо сами дети его припрятали, либо кто-то, кого мы пока не знаем, — но замаскировали так хорошо, что поди найди.
— А собаки? — напомнил я.
— Здесь вокруг нашли в земле столько бросового железа, столько всякого хлама… да и не железо здесь искали, — ответил Авель и неуверенно добавил: — Не так уж и искали, я подозреваю. То есть — не так упрямо, как вокруг Борисовки, где их видели последний раз.
— Если его спрятал кто-то; мы не знаем кто, — можно понять зачем… Но если сами дети — с какой целью? — продолжал я недоумевать. — От кого? от воров?
— Да чтобы сторож не застукал, — раздался женский голос за моей спиной. Принадлежал он усталой даме лет тридцати пяти. День был жаркий, и ее мятый плащ не по погоде делал ее похожей на приезжую. — Он говорит, что раньше дважды их гонял отсюда. А это значит, они минимум дважды приезжали сюда купаться…
— Что он еще рассказывал? — спросил у нее Авель тоном, каким обращаются к старым знакомым.
— Толком ничего, — ответила дама в плаще. — Требует, чтобы мы нашли его собаку. Она пропала; он уверен, что ее убили, а то, что мы все ищем не собаку, а людей, его как будто не волнует.
— Собака у него была, — подтвердил Авель. — Мы помним, как она выла.
— Возможно, он не договаривает, — сказала дама. — Что ж, пусть слегка расслабится, и я его опять поспрашиваю…
— Удачи, Лариса, — сказал ей Авель, и она, засунув руки в глубокие карманы плаща, пошла прочь и скоро растворилась среди сосен в толпе полицейских и штатских.
— Толковый следователь, — сказал мне участковый Зубенко, неслышно возникнув рядом. — Все, кого я знаю, кто ее знает и кто о ней наслышан, о ней так говорят… Она найдет, а если не она — я и не знаю кто… И все так говорят!
