Она вернулась и продолжила:
— Извините… Ну, и как вы там? Как себя чувствуете?.. Ох, я это уже спрашивала.
— Ничего, что спрашивала, — утешил я. — Спасибо, что спросила…
Рыхлый свет в глубине экрана сгустился в тень; словно медленная птица пропорхнула стороной — и пропала…
— Теперь скажи, — продолжил я, — ты книжечки читаешь иногда — или некогда?
— И некогда, и читаю, — ответила мне Капитанская Дочка. — Не сами книжки — нам их негде ставить, а — в электронном виде. Глаза болят, но привыкнуть можно.
Вновь в рыхлой глубине экрана сгустилась тень, и я увидел, как на плечо Капитанской Дочки легла чужая рука. Тень прогудела что-то; Капитанская Дочка обернулась и сказала:
— Нет, не соли. Я уже солила, а если боишься, что мало соли, — мы с тобой вместе проверим; подожди.
Я сказал:
— Я отвлекаю тебя. Может быть, после, в другой раз поговорим?
— Нет-нет! — испуганно ответила она. — Можно и сейчас… Да, я читаю. Много прочла нового, из последнего.
— И как тебе? — уныло спросил я, вдруг ощутив себя в своей пустой гостинке лишним.
— Интересно, — ответила мне Капитанская Дочка. — Есть где прикольно… Есть смешное, но там смешного мало… Много тяжелого: читать интересно, а жить не захочется. Очень много неприятного… — она вновь отвернулась куда-то: — Что тебе еще? — потом сказала мне: — Вы уж простите, я потом вам позвоню. Или, лучше, напишу.
У меня оставалась початая бутылка «Козацкой рады», но я вспомнил об антибиотике, вколотом мне утром, несовместимом с алкоголем, — и лег спать всухую.
День за днем я как на службу являлся утром в поликлинику на Красноармейской, чтобы подставить зад под шприц. Со мной, как со своим, уже здоровались врачи и сестры в коридорах. Мне это льстило поначалу, но я быстро догадался: сделаться своим в коридорах поликлиники, не будучи медиком, — это и есть начало старости… Подошли выходные; поликлиника закрывалась на два дня; позвонил Авель и позвал меня на базу, продышаться, как он мне сказал. Напоследок сообщил:
— У нас тут новости.
Я поспешил в Борисовку, на базу, — и вот что без меня произошло.
Нашли велосипед — тот самый, на котором Гриша и Хома, по свидетельству торговца рыболовными снастями Дорошенко, скрылись в лесу, чтобы больше нигде не появиться. Вот только найден был велосипед не в том, отдаленном борисовском лесу, а в противоположной стороне от Борисовки, на соседнем с нашей базой участке леса, отгороженном от нас лишь проволочной сеткой рабицей.
… — Но это странно, — говорил я Авелю, пока он вел меня по этому обширному участку к месту, где был обнаружен велосипед. — Здесь уже искали: и сторож, и Наталья с мужем, и полиция, даже с собаками. Никто и следа не унюхал, не то что целого велосипеда…
