Этот берег | страница 55

х. Ловилось плохо, не клевало: виной тому был жара, прогревшая до дна все водоемы, и, как ее следствие — рыбья лень. Рыбу настолько разморило, что ей легче было передохнуть с голоду, чем пошевелить плавниками… Я все же взял на спиннинг, возле шлюзов, шестерых судачков, двух жерехов и к ним десяток окушков. Гости, с их кудахчущими детьми и квохчущими женами: кто вовсе ничего не выловил, а кто — по окуньку на брата. И я еще был должен, как они мне намекали, чувствовать себя пред ними виноватым… Авель ловко избежал рыбалки с ними, сославшись на аврал в делах, но ежевечерних посиделок у костра — редко с ухой, но всегда под шашлыки — не пропускал, как это и подобает радушному хозяину… И каждый вечер, из вечерней тьмы возникнув, к костру подсаживалась Варвара — всегда с блуждающей улыбкой на лице, весь день до этого пробыв в неведомых нам нетях.

— Где ее носит? — говорил мне Авель, злясь на жену уже в открытую. — Я ей дурных вопросов никогда не задаю; я хорошо понимаю, что такое уважение, но не понимаю, что ей от меня скрывать и зачем выбивать меня из колеи, когда мне нужно хоть зубами, хоть за пятки удержать инвесторов, коль уж пошла такая мода: вынимать из Украины инвестиции!

Уж лучше, как я думал, ему было бы задать Варваре все вопросы и наконец вернуться в колею, но я себя не вмешиваю в чужие отношения — даже в отношения людей, мне не чужих. К тому же я с утра до ночи занят был гостями Авеля — мне всю неделю было не до отношений.

К концу недели радио дало прогноз: на нас идет похолодание с одновременным повышением атмосферного давления, а это означало: будет жор. Гости из Тернополя, Полтавы и Львова сильно все расстроились: им, как нарочно, пришло время уезжать. Минские, напротив, возбудились: спешить им было некуда; они, по их делам, могли себе позволить продлить рыбалку на три дня. Их было четверо, все без детей и жен, но я не помню их имен — последующие события буквально выбили их имена из моей памяти… Как только прогноз сбылся, я с ними пошел по холодку на пятиместной яхте, туда, где в Киевское море впадает Припять — и, да, рыбалка удалась. Был жор и клев; на пятерых мы взяли девять килограммов, если верить моему безмену, судаков, пяти- и трехкилограммовых щук, без счету окуней, настолько хищных с голодухи, что они к исходу дня пообрывали с поводков снасти — не все, конечно, но почти все самые уловистые… День удался; я запустил мотор на самых малых оборотах, и мы тронулись во тьме в обратный путь, чтобы к утру доплыть до берега, выспаться вволю и вновь потом отправиться ловить: опять к устью Припяти или, напротив, к шлюзам, ближе к базе — утро вечера, как мы друг другу говорили, мудренее.