— Мои расчеты оказались целиком неверными. — Штольц снова склонил голову перед отцом, давая понять, что принимает гнев признанного ярла. Отец молчал, и Свенельд Карлович отчеканил. — Я вновь не учел особенностей… гхм… мышления местных жителей.
Митя вздернул бровь (одну, только одну, так выразительнее!): Свенельд Карлович и впрямь считает, что у здешних еще и мышление имеется?
— Никто… верите ли, господа, никто из окрестных крестьян! — Штольц развел руками. — Не согласился работать! Скорее с голоду умрут, чем заработают копейку для своих семей там… где трудились мертвецы! — с отвращением закончил он.
Митя невольно вздрогнул: учитывая, что на заводиках Бабайко и впрямь работали мертвецы, а забирал он их с местных кладбищ за прижизненные долги… селян можно понять. Но ненужно. Потому что эти трусливые негодяи оставляют его, Митю, без прибыли, когда ему так нужны деньги!
— Священника привозили? — поинтересовался отец.
— Трижды. Упокоение, перезахоронение поднятых покойников, очищение и освящение места их посмертных трудов. Батюшку в бричке по селам провез, в каждом молебен отслужили по невинно потревоженным. Не идут! Плату поднял — все равно не идут, а ежели поднимать еще, всякий финансовый смысл в возобновлении работы бабайковских цехов теряется. То же самое с готовым товаром, что не успел вывезти Бабайко… — Свенельд Карлович перелистнул несколько бумаг. — У меня отказались покупать «мертвецкий кирпич». Некоторую часть мы пустили на восстановление дома и конюшен… Надеюсь вы, господа, не против?
Митя и отец промолчали: странно было бы, напугай их кирпич, слепленный мертвыми руками. А в конюшне у них паро-кони, тем и вовсе все равно.
— То же касается досок… В Александровске удалось сбыть партию стекла, но дешево, продавать пришлось через третьи руки. Таким образом, увы… — Свенельд Карлович сложил бумаги и аккуратно подровнял стопку. — Расчет на то, что восстановление имения можно произвести из доходов от захваченных цехов, не оправдался. Wohl oder übel[1], но вместо того, чтоб зарабатывать, мы лишь тратимся. — он обвел выразительным взглядом кабинет, но понятно было, что имеется в виду свежий ремонт всего господского дома.
Митя скуксился: ему этот дом вовсе не нужен, им в деревне не жить! Ему нужны деньги!
— М-да… — задумчиво протянул отец. — И с Гнат Гнатычем не расплатились. Митина доля, конечно, главная — он тех восставших божков упокоил… но уряднику и уездным стражникам тоже премия причитается, за то, что мертвяков перебили.
