— Я же здесь! — хмыкнул Митя, и со всем изяществом светского человека и дворянина опустился на единственное оставшееся сидение: сколоченный из старых ящиков занозистый топчан. Все едино брюки, кое как заштопанные местными бабами, после того как подлец Алешка Лаппо-Данилевский уничтожил весь его петербургский гардероб, беречь уж поздно.
Свенельд Карлович бросил на него быстрый проницательный взгляд, и Митя поторопился заговорить:
— Я шел от причала и думал, как мы вам обязаны, Свенельд Карлович! За два месяца вы совершили чудо: превратили эти руины… — он изящно повел рукой. — …в руины, которые по крайности не валятся на голову. Еще б канализацию сюда провести… Право же, эта будка на заднем дворе нас всех унижает. Меньше, конечно, чем выгребная яма, что была на ее месте…
И невозмутимо встретил устремленные на него недовольные взгляды. Отцу-то что не нравится?
— Мне, конечно, весьма лестно ваше доброе мнение, Дмитрий. — с обстоятельной тяжеловесностью начал немец. — Но мы как раз говорили с Аркадием Валерьяновичем, что дела наши совсем не так хороши, как мы рассчитывали. — он подтянул к себе стопку бумаг, удивительно растрепанную для этого кабинета, где даже книги в шкафу выстроились «по росту». — Мы уже обсуждали, мой ярл… — Свенельд Карлович склонил голову перед отцом, напоминая, что принес тому клятву дружинника-хирдманна, а значит, не только жизнью, но и честным посмертием отвечает за каждое слово. — Что посадить хоть что-то на пахотных землях поместья удастся не ранее следующего года. Но даже это вызывает у меня некоторые сомнения. Мы с герром Лемке покамест лишь очищаем земли от бурелома с помощью наших пароботов… и должен заметить, что за годы запустения почва изрядно выветрилась и нуждается в восстановлении. Можно посадить кормовые культуры из неприхотливых, но должен отметить, что и они, в свою очередь, истощают пахотные площади…
«Никогда. — подумал Митя, чувствуя, как сознание его тихонько уплывает, словно погружаясь в мутный, противно-теплый бульон. — Никогда я не буду заниматься сельским хозяйством. Чем угодно, только не этим… клевером. — он содрогнулся. — И люцерной.»
— Мы предполагали продержаться за счет заводиков, что построил на ваших землях покойный господин Бабайко… — Штольц обозначил легкий поклон в сторону Мити, а тот важно кивнул в ответ.
Имение принадлежало отцу, но заводы, а точнее, слепленные на скорую руку беззаконные (и беспошлинные) цеха, были его, Митиной, воинской добычей, самой настоящей, взятой по древнему дружинному праву — и многие ли могли похвастаться таковой в неполные шестнадцать лет? Отец, наоборот, хмурился: не мог принять, что его, лучшего сыщика питерской полиции, расследовавшего дела Императорской Семьи и награжденного лично из рук Его Величества Александра Александровича III Даждьбожича, чуть не убил местный лавочник… чтоб скрыть нелегальную деятельность в подаренном отцу имении. Правда, весьма обширную деятельность, весьма…
