Затем её взгляд приковала к себе тяжёлая рама зеркала. Сверху из резных стеблей и листьев выступал щит, на котором красовался букет ландыша, и вился родовой девиз рода Элеоноры. Знакомый до последней чёрточки, сейчас он выглядел насмешкой. «Иди осторожно» — было вырезано на раме, и Элеонора подумала, что, пожалуй, этот девиз больше подошёл бы Тенрику. Ей же следовало чаще вспоминать о том, что женщин в её роду давно уже сравнивали не с цветками, а с ягодами ландыша — яркими на вид, горькими на вкус и ядовитыми, если обращаться с ними без должной сноровки.
Если кто-то и сомневался, за что Ардерик выбился в командиры, то в первые дни после схватки на пустоши эти сомнения рассеялись бы окончательно. Его несокрушимая уверенность в том, что укрепления будут выстроены, зимовка будет лёгкой, а победа над северянами — быстрой, согревала и укрепляла не хуже пряного медового напитка. Верен видел, как по вечерам сотник подолгу хмуро молчал, но на людях он неизменно был неунывающим Риком Медвежьей Шкурой. Одно его присутствие убеждало воинов, что всё будет хорошо.
Меж тем легко было сказать: построим новые укрепления. Нужно было заготовить лес, а значит — свалить без счёта высоких корабельных сосен, обрубить сучья, напилить на кряжи и привезти в лагерь по глубокой колее, где стояла ледяная вода. Нужно было охотиться, чтобы прокормить сотню человек, каждый из которых был горазд поесть; поддерживать огонь, чтобы после работы было где отогреться, и делать множество другой тяжёлой и изматывающей работы.
Воинам не впервой было разбивать лагерь в негостеприимных местах, но в этих краях всё было чужим. В плотной древесине кустарников вязли топоры, повадки дичи были непривычны, а по ночам в палатки вползала стылая сырость, от которой не спасали тёплые одеяла и меха. Она шла от сплошного камня, прятавшегося под тонким слоем бедной северной почвы и переплетением крепких корней. Пока сообразили делать подстилки из хвойных веток, пятеро свалились с лихорадкой. Затем ещё трое додумались отведать в лесу незнакомых ягод, спутав их со сладкой черникой, и лекари едва выходили недотёп. Даже солнце подводило — оно вставало не на востоке, а ближе к югу, и садилось, не дойдя до западного рубежа, что не раз сбивало с толку привыкших находить обратный путь по сияющему диску.
Ардерик успевал везде. Он обещал заболевшим скорое выздоровление, охотникам — богатую добычу, лесорубам — много лёгкого сухостоя. Его слова неизменно сбывались. Может, потому, что воины из кожи вон лезли, чтобы они сбылись. Уверенность, что сотник всегда прав, помогала переживать один сумрачный день за другим. Или потому, что память Ардерика цепко держала любое, самое маленькое знание о незнакомых землях, и его советы вправду были хороши.
