Посреди будущей крепости водрузили походное знамя, и его было видно из любой точки лагеря. По светлому полотнищу бежал медведь, под ним лежал обнажённый меч, а нехитрый девиз — «Другим не стану» — звучал как призыв не поддаваться ни морозу, ни страху не выдержать зиму. И это тоже помогало.
Ещё больше облегчила участь зимовщиков молчаливая поддержка Элеоноры. В обещанный день из замка пришла телега, гружёная зерном, маслом и сливками, кислыми ягодами, защищавшими от болезней, тёплыми мехами и прочими нужными вещами. А с ней явились десяток городских мастеров. Ардерик сперва хотел прогнать их, но старший сунул ему клочок бумаги, на котором были изящным, но твёрдым почерком выведены три слова: «Им можно доверять». Верен не видел, чтобы сотник отдал записку писарю или убрал в ларец для важных бумаг. Наверное, она и не была важной.
Мастера из Эслинге оказались превосходными лесорубами и плотниками. Они умели свалить дерево в густом лесу, знали, как поставить сруб на каменистой почве и учили разводить костры со смолистой хвоёй вместо привычной бересты. Ардерик расспрашивал их обо всех тонкостях северной жизни, а ответы вбивал в головы воинам, и Север становился немного понятнее и ближе. Одного не могли рассказать работники — что происходит в замке, смотревшем на пустошь тёмными провалами окон. Послать весточку никто не решался, а сама баронесса больше не писала.
Дни шли, и воины привыкали к поздним рассветам, к снежной крупе, сыпавшейся из низких туч, к изморози, по утрам покрывавшей палатки затейливыми узорами. Когда тучи рассеивались, небо оказывалось непривычно чистым и высоким, зато солнце даже в полдень стояло низко и не успевало согревать землю. Впрочем, любоваться красотами было особо некогда. Заготовка дров, строительство укреплений и охота занимали все время, а ещё нужно было нести стражу и прочесывать местность в поисках северян.
Постепенно лагерь огораживался бревенчатым частоколом в два ряда, меж которыми насыпали землю, смешанную с колкими хвойными иглами, речным песком и камнями. С наступлением темноты между палаток загорались костры, у которых звучали легенды и песни. Как водится, у огня каждый пытался нагнать жути; вспоминали самые страшные истории то о безголовых чудищах, то о ледяных девах, своими ласками промораживающих неосторожных путников до костей. От костра расходились по трое-четверо — с наступлением темноты на пустоши становилось так холодно, что было легко поверить, что в промёрзших палатках взаправду побывала Ледяная дева, а из вересковой поросли глядят подземные жители, готовые затащить зазевавшегося гостя в своё стылое царство.
