А тут и приметил, что кто-то зовёт его: приоткрылась в стене дверь — крохотная, в три погибели согнуться нужно, чтобы в проём пройти, повеяло оттуда сухими травами, затрепетало тенями от едва теплящейся свечи, и показалась в открывшемся проходе старушка, одетая богато, не хуже придворных, но простоволосая, толстая коса — вокруг головы обмотана, совсем как у сказительницы, что в Серой Башне живёт, но эта постарше будет лет эдак на пятьдесят! Зоркими, рысьими глазами по сторонам повела, свечку повыше подняла и опять менестреля к себе манит.
Менестрелю любопытно стало, он и подошёл, а старуха его за собой в проход втащила, дверь за ними закрылась — точно и не было. Глядит менестрель: лестница винтовая, крутая, высоко вверх уходит, не видать куда, а старуха проворно по ней взбирается и всё за собой манит. Так, она — впереди, он — следом, до самого верха и добрались, а там, как в сказке о Спящей царевне, каморка с прялкой, за которую старуха и уселась, веретено подобрала и давай нитку сучить, веретено как заколдованное вертится. Прядёт и молчит.
— Верно, тебе есть что сказать, раз меня за собой увела? — нарушил молчание менестрель.
Старуха на лавку кивнула, менестрель сел.
— Ты о безымянном драконе слыхал? — без обиняков спросила старуха; и опять подумалось менестрелю, что похожа она на сказительницу: голос чистый, временем не тронутый. — Расскажи, что слыхал, тогда и я, может, расскажу, что я слыхала.
— Так ведь король не велел говорить? — с улыбкой возразил менестрель (кто его знает, а вдруг король и подослал?).
— Тьфу на королевские веления! — сплюнула смачно старуха. — Руби головы или не руби, а правду не скроешь! Откуда ты про безымянного дракона знаешь, коли никогда прежде в Норди не бывал?
Менестрель таиться перестал и рассказал что знает о Драконе и вообще о Серой Башне. Старуха потрясла головой:
— Вот как? Выжил господин дракон-то…
— Выжить-то выжил, да с тех пор ровно и не живёт, — уныло возразил менестрель, припоминая свои печали. — Заклятье на нём какое-то, кто бы знал, как снять! Ты мне лучше расскажи, раз уж на то пошло, что с ними дальше было.
Старуха помолчала, раздумывая или вспоминая, потом заговорила негромко:
— Ну, что было, то прошло. Вернул король дочь во дворец, а та всё убивалась по дракону, слёзы лила, всё его имя повторяла, как кукла заведённая. Король запретил — не послушалась, так он осерчал, приказал принцессе язык вырвать и в горную башню бедняжечку заточить. Вон она, башня-то, где принцесса век доживала, — кивнула старуха на окошечко; менестрель глянул и увидел, что в снежной мгле виднеется высокая гора, у вершины которой темнеет зловещая башня. — А с тех пор упоминать и о ней, бедняжечке, и о драконе не велено: смертью страшной грозит! Не полагается принцессам в драконов влюбляться.
