С критикой подобной позиции выступил Б. Бахрах, сосредоточивший внимание на анжуйской составляющей; он высказал мысль о противоположном характере анжуйской и нормандской стратегии построения династических «империй». Анжуйская модель, выстраивавшаяся, по мнению Бахраха, еще со времен Жоффруа Гризгонеля (Серого плаща), графа Анжу (960 – 987), предполагала прежде всего выстраивание системы родственных связей и взаимных лояльностей и в меньшей степени ориентировалась на апроприацию титулов. Нормандская модель была направлена на расширение территориальных владений и аккумулировании титулов. Отец Генриха II, Жоффруа V Красивый, вероятно, передал сыну именно анжуйский идеал империи, который позднее вошел в противоречие с устоявшимися в англо – нормандском регионе практиками, что в конечном счете привело к распаду империи.
Р. Тернер справедливо отмечал, что Анжуйская империя имела не территориальный характер, а строилась на идее верховного господства, то есть основывалась не на использовании оккупации и прямого контроля, а на контроле опосредованном, осуществлявшимся через региональных лидеров, в той или иной степени и форме зависимых от верховной власти. Тернер полагал, что в пределах анжуйских владений можно выделить три «пояса» с различными стратегиями управления и контроля: центр (Англия и Нормандия), где действия монарха могли иметь весьма авторитарный характер; «дальняя периферия» (Аквитания, Мэн), где локальным элитам позволялось сохранять широкую автономию, и промежуточная зона (Уэльс, Ирландия, англо – шотландское пограничье, нормандское пограничье), где усиление и ослабление контроля верховной власти было ситуативным. Р. Р. Дэвис в своих исследованиях отводит континентальному компоненту второстепенную роль, настаивая на том, что политика анжуйцев в отношении британской периферии стала фактическим прологом к формированию Британского мира как культурно – политической системы. Говоря о «первой английской империи», он значительно расширяет рамки процесса, отмечая, что еще с 973 года, когда Эдгар Миролюбивый был коронован в Бате и помазан на царство, образ «верховного короля», которому подчинились бы все народы Британии, так или иначе присутствовал в сознании современников. Р. Р. Дэвис отмечает, что именно на территории Британского архипелага явственнее всего раскрывался имперский характер державы: роль «цивилизованного центра» играла центральная Англия, далее – периферия, нуждавшаяся в более глубокой нормандизации/англицизации, и, наконец, варварские земли (Ирландия, Уэльс), населенные дикарями и нуждающиеся в завоевании. Таким образом, внутри Британского архипелага империя обретала свой территориальный характер. Применительно к Анжуйской империи Дэвис предлагает отказаться от оценки власти сугубо в формальных конституционных, правовых и феодальных категориях и перенести внимание на репрезентативные и социальные практики. Генрих II в этом смысле действительно оказывался одним из наиболее влиятельных государей Европы своего времени.
