— Разрешите войти, товарищ полковник? — капитан Чекмаев приоткрыл дверь и робко заглянул в кабинет.
— Костя, — Контрразведчик снял с кончика носа очки и отложил в сторону свежий номер газеты «Известия», — ты, как я понимаю, хочешь полностью рассекретить меня и провалить всю нашу операцию? Мы как договаривались? Никаких званий, обращаться только по имени-отчеству. Скоро весь полигон будет знать, что на второй площадке в монтажно-испытательном корпусе в кабинете на третьем этаже сидит полковник контрразведки из Москвы…
— Извините, Вадим Алексеевич, — капитан густо покраснел. — Забылся…
— Забылся, потому что расслабился, — недовольно проворчал Контрразведчик. — Проходи, присаживайся. Какие новости?
— Наши ребята продолжают наблюдать за Макарьевым. Пока ничего интересного, — Чекмаев присел на краешек стула, стоявшего около письменного стола. Быстрым взглядом окинул комнату. Высокие шкафы с книгами и технической документацией вдоль стен, плотные шторы на окнах, старенький диванчик в углу — все просто, без шика, по-спартански, но добротно и основательно. «Это как раз тот случай, когда кабинет точно отражает характер работающего в нем человека», — подумал капитан. Он кашлянул и сообщил:
— Вадим Алексеевич, пришел ответ из Москвы.
Чекмаев положил перед Контрразведчиком тонкую коричневую папку — скоросшиватель:
— По вашему заданию я запрашивал подробную информацию о лейтенанте Макарьеве. Полчаса назад ее доставили.
— Интересно, интересно, — Вадим Алексеевич быстро пролистал папку и отложил на край стола. — Ладно, подробно я вечером почитаю, а ты сейчас мне вкратце изложи основные моменты…
Он окинул собеседника цепким оценивающим взглядом.
В подразделении контрразведки капитан Константин Чекмаев считался человеком сообразительным, исполнительным, но несколько высокомерным и гордым. Но Контрразведчик за несколько месяцев их совместной работы уже успел разобраться в характере коллеги: порой прорывавшаяся в общении с товарищами излишнее высокомерие
Чекмаева было напускным и являлось лишь следствием его природной застенчивости. То, что некоторые считали высокомерием Константина, на самом деле было психологической защитой, начинавшей проявляться лишь тогда, когда Чекмаев оказывался в неловких ситуациях. Константин действительно старался держать себя на расстоянии от людей, которые незаслуженно пытались ставить себя по опыту и заслугам выше его. Вот это умение держаться на расстоянии от различного рода хвастунов и лезших с ненужными советами «опытных наставников» и воспринималось многими, как гордость и высокомерие.
