Правда, был еще один способ преуспеть — полезные связи с влиятельными людьми на государственных должностях. Но все связи, в конечном итоге, тоже сводились к деньгам. Связи заводят с теми, кто может «решать вопросы», а вопросы решают с помощью денег и ради денег.
У отца Митьки Печенкина, его однокурсника по политеху, куда он поступил сразу после школы, связи были. Поэтому Митька, загуляв и не сдав кандидатский экзамен в аспирантуру престижного московского вуза, осенью в армию не пошел, а стараниями влиятельного папы получил сначала «белый билет» — это при отменном-то здоровье! — а год спустя, когда родитель уже установил нужные контакты в избранном любимым чадом институте, еще и аспирантскую корочку в придачу.
А у его родителей ни связей, ни денег сроду не водилось. Поэтому ему в первую же осень после успешной защиты дипломной работы принесли из военкомата повестку и всего пару недель спустя он, новоиспеченный молодой лейтенант, уже трясся на плацкартной полке железнодорожного вагона, направляясь в составе очередного призыва для прохождения воинской службы где-то в глухом районе Таджикистана.
Но в иссушенной солнцем таджикской степи его ждала еще не собственно служба, а всего лишь учебная воинская часть. Полгода он учился стрелять из автоматов и пистолетов различных моделей, виртуозно владеть ножом и прыгать с парашютом. Полгода он изучал возможности обслуживания ракетной техники в субтропических и тропических условиях. С него взяли подписку о неразглашении государственной тайны, вручили предписание и только после этого откомандировали к постоянному месту службы. В северные провинции одной очень дружественной африканской страны.
В этой стране шла настоящая война. «Коммунистический и просоветский» север сошелся в кровавом конфликте с «буржуазным и проамериканским» югом. Советскому «техническому специалисту» приходилось не столько мудрить с обслуживанием техники и рассказывать аборигенам, как и где применять ракетные установки залпового огня, сколько самому пускать рыбообразные тела ракет по далеко не учебным целям на контролируемой южанами территории.
Там, на этой тайной войне, он и научился убивать. Убивать не по необходимости, как это вынужденно было делать большинство его соотечественников, оказавшихся в пекле боевых действий. Не во время боя, когда из джунглей к ракетным комплексам прорывались партизанские диверсионные группы. Он научился убивать для себя, для морального удовлетворения того существа, которое иногда просыпалось в глубине его души и властно подчиняло себе и его мысли, и его тело. Он всегда стрелял только на поражение. Бил насмерть даже тогда, когда можно было вообще не стрелять. Главное, чтобы никто ничего не узнал и не смог ничего доказать.
