Минут пять мы молча жевали и пили, а затем возобновили прерванный разговор.
— Нам нужна информация о биостазисе, — сказал я. — Без неё нас отсюда не заберут.
— У нас и так полно инфы о Флоре, — сказал Гас. — И за неё нам простят любые грехи.
— Но биостазис…
— Мы заберём его из сейфа наместника.
После этого разговор снова прервался, и я принялся размышлять.
И чем дольше я размышлял, тем всё отчётливее и отчётливее понимал, что мы — дураки, а господин барон — гений.
Потому что теперь, даже при самом хреновом раскладе, я и Гас должны расшибиться в лепёшку, но выполнить нужную барону работу.
Потому что теперь, сам того не желая, главной помехой нашему возвращению в Империю стал тот, ради кого, собственно, и затевалась интрига — княжеский наместник Салватос…
Додумать эту мысль до конца и составить для себя план, как действовать, я не успел. В «Три грации» ввалилась целая толпа «шершавых». Одиннадцать рыл в серых бесформенных балахонах с чёрными полосками на плечах. И у каждого на поясе по здоровенному тесаку, а у двоих ещё и по арбалету.
Нагло, не обращая ни на кого внимания, отшвыривая попадающиеся на пути стулья, они прошествовали через весь зал, согнали с понравившегося местечка трёх испуганных посетителей и, сдвинув вместе сразу четыре стола, расселись вокруг, как братва на сходке.
Такое, как видимо, происходило здесь не впервые. Обслуживать гоп-компанию бросился лично хозяин. Возможно, из-за того, что с обычными подавальщицами «шершавые» могли обойтись не слишком любезно.
— Выпивки и закуски! — громко приказал один из новоприбывших. — Но только не пива. Мы эту мерзость не пьём.
— Не извольте беспокоиться, господа, — зачастил хозяин таверны. — Лучшие вина юго-востока из моих погребов в вашем распоряжении… Парс, Ларин, а ну-ка сюда по-быстрому! — бросил он в сторону кухни. — Живо вина для пробы! А потом гребешков сушёных, и крабов, и стельги из Пантиохии. Давайте-давайте! Одна нога здесь, другая там!..
Двое крупных парней, больше похожих на вышибал, а не на поварят или официантов, кинулись исполнять указания босса, а тот, получив от главного балахонистого горсть монет, вернулся обратно за стойку. Пятясь и кланяясь, с угодливой, словно приклеенной на морду улыбочкой.
Смотреть на него мне было неприятно. Вроде из «честных убийц» мужик, но, видно, не зря говорят, что деньги не пахнут, а у торгашей халдейство — вторая натура. Стоит лишь раз прогнуться, а дальше это уже на автомате идёт…
