Я не спешил с ответом. Помедлив с минуту, стал растолковывать ему, что к чему. Когда я закончил, он алчно облизал губы.
— Если вы не можете мне помочь, — заключил я, — забудьте о разговоре. Я обращусь в… другое место.
Его улыбка была почти лакейской.
— Вам не нужно никуда больше обращаться, сеньор. Я все устрою.
— За сколько?
Он хотел разразиться длинной тирадой, но я прервал его:
— Помолчите. Я здесь не для болтовни. Назовите ваши условия. Если мне это подойдет, я войду в дело. Если нет…
— Обычно пятьдесят на пятьдесят.
— На этот раз шестьдесят на сорок. И шестьдесят — мне.
— Но, сеньор…
— Рискую я, поэтому больший кусок мне. И никто не должен пытаться обвести меня вокруг пальца. Ну что, по рукам?
Фусилья жалобно застонал, но кивнул в знак согласия.
— Вы ставите жесткие условия, сеньор, но мы попробуем провернуть дело так, чтобы все остались довольны. Вы можете достать все, что нам нужно?
— А что вам требуется?
— В данный момент у нас туго с определенным лекарственным сырьем, в общем, с наркотиками. Мы на мели. Если бы вы могли это устроить…
— Где вы возьмете деньги?
— Большинство наших подопечных в крепости политические заключенные. Они происходят из богатейших семейств страны, многие из которых хотели бы эмигрировать. Но все они готовы хорошо платить за то, чтобы их родственникам в Розовой крепости жилось более или менее сносно.
— Понимаю. Хотелось бы знать еще одно: как удалось сделать их наркоманами?
— Обычным путем. Они думают, что получают лекарства. Это необходимо, сеньор, чтобы помешать их политической деятельности.
— Понятно. А теперь обрисуйте мне клиентуру и необходимые товары.
Он даже не дал себе труда задуматься над вопросом, зачем мне это, и перечислил дюжину имен, которые мне ничего не говорили. Пока он не дошел до Виктора Сейбла. Распределение шло через охрану. Часть денег посылалась выше, приличный кусок получал Руссо Сабин. Вопросов никто не задавал. Фусилья хотел пять процентов из моих денег за посредничество.
Я сделал вид, что раздумываю.
Фусилья решил облегчить мои страдания:
— Вам никто не будет задавать ненужных вопросов, сеньор. Никто не спросит, откуда товар. Вас это волнует?
— Возможно.
— Ну что, решено?
— Не исключено.
— Есть еще препятствия?
Я кивнул:
— Мне не хотелось бы стать мишенью. Если за вашими подопечными стоят денежные мешки и по воле случая один из заключенных загнется или, паче чаяния, смоется, тем самым мне будет подписан смертный приговор. У ваших латиноамериканцев горячая кровь, и, если это касается их семейных дел, они проявят лютую злобу, которая будет преследовать меня годами. Богатые родственники смогут напасть на мой след, за большие деньги, конечно, и решат меня убрать. Вид мести, понимаете? А это мне не очень нравится. Я бы хотел перед этим… осмотреть потенциальных клиентов. Здоровым — пожалуйста, а вот тем, кто уже одной ногой в могиле, — без меня.
