И вот однажды мы в очередной раз собрались у Арика. Кто-то сказал, что придет Владимир Высоцкий. Он тогда снимался у Виктора Турова в фильме «Я родом из детства». Мы сидели, разговаривали, пели песни. У меня тогда тоже было написано несколько песен, как я их называл, туристических. Одну из них я до сих пор помню. Она начиналась так:
У дельфина спина черная,
У нее глаза были карие.
А морская волна зеленая,
Всю мою печаль унесла волна…
За разговором я и не заметил, как зашел какой-то человек невысокого роста, совсем невыразительный с виду. Он присел, поговорил с кем-то из ребят и ушел. Видимо, у него было мало времени. Я тогда подумал, что это кто-то из соседей. В конце вечера я спросил у Арика:
— А где же Высоцкий? Он уже, видимо, не придет.
— Так он же приходил, — сказал Арик. — Сидел прямо напротив тебя.
Я был поражен. Я ожидал увидеть крупного, высокого мужчину, привлекающего к себе внимание. Когда слышишь на пленке «Лучше гор могут быть только горы», трудно представить, что это поет обычный человек, невысокий и какой-то по-домашнему свой парень, которого ты как будто уже где-то видел. Вот такой была моя первая встреча с Высоцким.
Вторая состоялась в Москве. «Песняры» принимали участие в очередных правительственных концертах. Нам предложили билеты в «Театр на Таганке», который пользовался тогда бешеной популярностью, на спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». Мулявин по каким-то причинам не смог пойти, и я пошел вместе с Владом Мисевичем.
При входе в театр нас встретили два красноармейца, которые стояли по обе стороны входа и накалывали на штыки входные билеты. Вы тут же попадали в атмосферу того времени. В фойе была устроена своеобразная ярмарка, где переодетые актеры предлагали отведать бублики, чай и всякую всячину. У входа в буфет висел плакат с известным четверостишием В. Маяковского «Ешь ананасы, рябчиков жуй, час твой последний приходит, буржуй». А в буфете ряженые матросы вместе с Валерием Золотухиным, который играл на гармошке, пели песню «Как родная меня мать провожала…»
Высоцкий в этом спектакле играл Керенского. И то ли он нас узнал, то ли ему сказали, что на спектакле присутствуют «Песняры», в антракте к нам подошел Янклович и попросил нас прийти за кулисы к Высоцкому.
Мы зашли к нему в гримерную, когда он переодевался и стоял в галифе. Поздоровались.
— Я бы хотел записать с вами пластинку, — сказал Высоцкий. — Как вы на это смотрите?
Мисевич ответил, что мы сами не решаем таких вопросов, все решает наш художественный руководитель Мулявин. Тогда Высоцкий нас попросил, чтобы мы пригласили Мулявина на следующий спектакль, а зто был «Гамлет», на который невозможно было достать билеты. Мы договорились встретиться с Высоцким за полчаса до спектакля на углу Таганки.
