Изучение архивов имеет одну особенность: здесь каждый найденный документ вызывает необходимость дальнейшего поиска. И вдруг через десяток-другой страниц, разделенных немалым отрезком времени, встречаешь то же самое имя, хотя и в другой ситуации.
Были все основания полагать, что и в документах 1940 года я рано или поздно встретил бы имя принца Макса Гогенлоэ. И вскоре это предположение оправдалось: среди материалов Форин офиса я увидел запись беседы принца Макса с полковником Кристи — начальником немецкого отдела Интеллидженс сервис. Содержание беседы можно было предполагать: недовольство Геринга договором б ненападении с Советским Союзом и подготовка им компромиссного мира с Англией…
Но на этот раз Гогенлоэ не удовольствовался полковником Кристи. Его партнером стал английский посол в Швейцарии сэр Дэвид Келли. Вот что последний вспоминал по этому поводу в своих мемуарах:
«Перед моим отъездом из Лондона[26] сэр Роберт (Ванситтарт. — Л. Б.) под большим секретом сообщил мне имена двух немцев, которых я, в случае если они обратятся ко мне, должен выслушать. Как-то в июне бывший швейцарский посол в Лондоне г-н Паравичини пригласил меня посетить его вечером и, если я не возражаю, встретиться с принцем Максом Гогенлоэ-Лангенбургом… Это был один из тех, с кем я должен был встретиться.
Так состоялась первая из трех-четырех встреч, ради которых Гогенлоэ приехал в Швейцарию. Они происходили за 5–6 недель до того, как начались бомбежки Англии…
Гогенлоэ каждый раз все настойчивее старался вручить мне послание, которое, по его словам, исходило от Гитлера. Согласно ему, Гитлер не хотел наносить ущерба ни Великобритании, ни Британской империи (хотя указывалось на полезность соглашения о бывших германских колониях) и не хотел выдвигать репарационных требований. Его единственное условие состояло в том, чтобы мы заключили мир и дали ему в Европе полную свободу действий.
Далее Келли утверждает, что не вел никаких переговоров и лишь хотел достичь «оттяжки» (так как Гогенлоэ связывал ответ с началом бомбардировок Англии). Мол, он сообщил о предложениях Гогенлоэ сэру Роберту и не получил никакого ответа.
Но так как мы располагаем не только документами Келли, но и архивом самого принца Гогенлоэ, то имеем возможность восстановить события с большей определенностью. В одной из заметок, составленных после войны, сам Гогенлоэ писал:
«В первые дни войны мы сняли виллу в Гстааде (Швейцария), так как наши дети учились в Лозанне и Гстааде. В мае 1940 года я поехал в Богемию навестить свою мать и посмотреть, как идут дела в моем замке и имении. Сюда я пригласил профессора из Берлина, который любил охотиться, — это давало мне возможность запастись мясомдля семьи (на мясо в то время были ограничения). Я был очень благодарен ему за информацию о том, что происходит в Берлине, а также за советы и предупреждения. Он помог мне сформулировать мои мысли; я их записал таким образом, чтобы они были приемлемы для Берлина… Профессор ожидал в предстоящие три месяца принятия важных решений, так как различные инстанции просили его дать исторические и юридические консультации по поводу следующих трех проектов.
