Повторяю: сейчас нельзя установить, как выглядел этот архив при Сталине. Например: такие разделы как рукописные заметки (и рисунки!), сделанные во время заседаний, безусловно, могли быть созданы при нем. То же можно сказать о коллекции писем и записок, написанных во время пребываний в отпуске. Фонд шифровок, поступавших на имя Сталина, и шифровок, исходивших от него, также складывался вполне естественно. Естественно возникала и коллекция разведывательных донесений спецслужб (ИНО ОГПУ-НКВД или ГРУ). Складывалась даже своеобразная коллекция «доносов» (к примеру, компроматы на членов ПБ Андреева, Маленкова, Хрущева, на Вышинского и Поскребышева). Как свидетельствуют ветераны, Сталин внимательно следил за своим архивом, проявляя незаурядную память, и обнаруживал нехватку того или иного документа.
Здесь будет уместно сказать о т. н. «особых папках». Последнее название — эвфемизм, т. к. оно обозначает не папку как таковую, а лишь высшую степень секретности. Как стало известно, в 1974 году ряд подобных документов типа «особой папки» был снова «прочесан» и заложен в специальные закрытые пакеты. Так, пакет № 1 содержал документы по Катыни, пакет № 34 — подлинники секретных дополнительных протоколов и советско-германских договоров 1939 года. Таких пакетов имелось более 100.
У пакета № 34 оказалась странная история, которую следовало бы рассказать специально.
Принято говорить, что истина конкретна. Так будем верны этому правилу и попытаемся отобразить постижение самой конкретной истины предвоенного периода — постижение того беззастенчивого обмана, на котором в течение более полувека была построена концепция предвоенного периода в советской интерпретации. Обман этот был несложен: просто отрицался факт существования секретных приложений к двум советско-германским договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 года, определявших характер отношений СССР и Германии вплоть до рокового утра 22 июня 1941 года.
Об их существовании сначала просто молчали. Затем стали активно отрицать, объявляя их «буржуазной фальсификацией истории». Потом уточнили, что опубликованные тексты протоколов подделаны, в том числе и советские подписи под ними (а именно, сделанная латиницей подпись В.М. Молотова). Все официальные советские исторические труды исходили из «презумпции виновности», сиречь подделки секретных протоколов. Когда же анализ копий, опубликованных Западом по немецким секретным архивам, показал их подлинность, тогда в Москве ушли «в глухую оборону» — мол, о копиях говорить не будем, пока не найдутся подлинники, — а их не существует ни в правительственных, ни в дипломатических архивах. Секретных протоколов не было — утверждал престарелый В.М. Молотов. Протоколов нет — повторял многолетний глава дипломатической службы СССР А.А. Громыко.
