– Да-а, – протянул князь, отпивая лёгкую и пряную медовуху, – Воистину ваше деяние достойно будет даже в летопись вписать. Три тысячи вёрст пройти морем с боями, а потом сотни по суше в пешем и конном порядке. Десятки схваток и битв ведь провели. Две крепости взяли приступом. Ещё и в великом сражении вона как отличились. Славные деяния твоей бригады, Андрей Иванович, на многие страны оглушительно прогремели. Теперь уж призадумаются многие, а не высадится ли и у них та русская рать да не возьмёт ли их столицу приступом? Многие из них-то ведь совсем рядом с морем заложены, – и князь, мечтательно щурясь как кот, рассмеялся, – То-то послы иноземные нынче в Новгород зачастили. Как же, дружить нынче хочется. С сильными-то завсегда дружбу интереснее водить. Да всё ходят теперь вокруг, вынюхивают, и серебром-золотом около наших властей звенят. Чую, опять смуту наводить будут, подкупать алчных и слабым духом наших людишек.
– Ничего, у городских властей уже навык есть, как с ними бороться, – ответил князю Сотник, – В прошлый раз хорошо эдак датских соглядатаев проредили. И у Владыки, и у Посадника люди опыта теперь набрались, да и мы с Варуном им в этом поможем.
– Доброо, – протянул князь, – На тебя тут, было дело, на господнем совете взъелись многие. «Своевольничать начал Сотник!» – кричат. «Кто разрешал конной ратью по землям Эстляндии, Дерптского епископства и Ливонского ордена идти?! А у короля Дании Вальдемара города с крепостями брать, какая такая нужда их заставила? Уговор только был лишь принять участие в битве с союзниками, да и то лишь на вторых ролях!» Но потом они-то языки свои прикусили! Сейчас и не вякнешь ведь лишнего, вон, сколько политической выгоды от всего этого нам вышло. Да и с Ганзой все торговые споры теперь уже полюбовно решаются. Тем паче, куда им всем-то до барона цельного, один он у нас такой! – не преминул Ярослав мимоходом так подколоть Андрея, – Барон Любекский Андреас! Звучит, ах звучит! – и он снова громко рассмеялся.
– Ну ладно, Ярослав Всеволодович, что уж ты. Я ведь за титулами не гнался вовсе, – в смущении развёл руками Андрей, – Отказывался даже. На что оно мне, со всеми вот этими заботами баронства.
– Но-но-но! – поднял палец вверх Ярослав, – От титулов и от власти просто так не отрекаются. Иначе за такое судьба ведь и обидеться может! Баронство твоё, по большому счёту, с тебя многое-то не требует. Ты же свой лен, по своей сути, городу во владение отдал, подарив тем самым Любеку вольности. Теперь так только, ежели какой совет им дать, ну и подарки принять от своих благодарных подданных, – усмехнулся князь, – А вот свою господскую волю ты уже городу навязать теперь не сумеешь. Да, может, оно так-то даже и лучше будет. В противном случае, вышибли бы тебя из него, как пить дать. Хоть граф Гольштинский Адольф IV, а хоть бы и сам герцог Саксонии Альбрехт I, с кем у тебя, как я слышал, совсем даже дружба не заладилась. Нашлись бы там желающие ударить, даже не сомневайся. Как же, немцы бы, конечно, не потерпели никого русского на своих землях. Эвон как они быстро с Бодричами и Лютичами в своей этой северной Германии разобрались. Уже никто и не вспомнит сейчас, что совсем ещё недавно та земля славянскою была. Ну да ладно, что-то мы далеко от наших дел зашли в этих разговорах, а мне бы хотелось с тобой о нынешнем походе, Андрей, потолковать. Пока тут будем к выходу готовиться, чай ещё не один совет со всеми старшинами проведём, а пока давай-ка с тобой главное обсудим, – и князь пригласил Сотника за большой дубовый стол, придвинув на его середину большой бронзовый подсвечник на три свечи и ещё пару масляных светильников.
