Я продемонстрировал ему свою лучшую улыбку — все зубы — и дал разглядеть и оценить рыльце моего 45-го калибра. Потом сказал:
— Она здесь, в отеле, приятель, в отеле. Скорее всего, в твоей конуре. Я угадал?
Взгляд, брошенный им на меня, подтвердил мою правоту. Я залез в его карман и извлек ключ. Номер 309.
— Пошли! — сказал я.
Теперь я не торопился. Я шел делать это один, шел делать это легко, своим собственным методом.
От лифта мы медленно и непринужденно проследовали по вестибюлю, правда, ноги этого гаера как бы приплясывали, очевидно из-за слабости в коленях.
Этот был хуже всех. Хуже Деккера. И пусть теперь платит. Готов держать пари, это не первая операция, в которой его использовали. Вот он шпионил, шпионил, теряя мало-помалу жирок и собственное имя, и все это время даже не знал, чего ему больше бояться. Так много людей просиживают штаны в департаментах и агентствах Вашингтона, занимаясь только одним — играми с подобными типами, которых, естественно, переигрывают и уничтожают, как вредных ничтожных насекомых. А ведь особенно крутые ребята в тех ведомствах, которые связаны с ракетными угрозами Советов.
Когда мы достигли дверей 309-го номера, я бесшумно вставил ключ в замочную скважину, поворошил дулом в спине парня, намекая, чтоб он и пикнуть не посмел, потом очень медленно повернул ключ, ощущая, как язычок замка отходит назад, и, чуть приоткрыв дверь, понял, что она не закрыта на цепочку. Тогда я повернул дверную ручку, резко толкнул дверь и что есть силы впихнул в нее конторского служащего.
Деккер оказался проворен, это хорошо. Револьвер, казалось, сам прыгнул ему в руку, и тотчас выстрел прошил грудь летящему клерку. А я получил ту самую крупицу времени, которая была моим преимуществом. Мне этого должно хватить. Менос Деккер понял игру, он ее видел и оценил ситуацию правильно: он не успеет выстрелить прежде, чем выстрелю я. В отчаянии он попытался осуществить другое, применив наиболее отвратительный из всех методов, а именно: взять на мушку то, за чем я пришел сюда. Он начал передвигать ствол по направлению к кровати, но раньше, чем он успел нажать курок, грохнул мой 45-и калибр и в клочья разнес и пушку в его руке, и пальцы, и всю кисть. Деккер смотрел на кровавую мешанину на месте своего запястья. Хватит тебе быть убийцей, фанатик политической машины, которая вполне соответствовала уровню твоих собственных притязаний и вожделений и делала тебя своей существенной деталью, винтиком адской машины. Он оглянулся на меня, а я пытался угадать, что сейчас последует. Он просто открыл рот. Открыл его широко, и я выстрелил в эту разинутую дыру. Сначала он отлетел и ударился головой о стену, разбрызгивая повсюду кровь и мозги, потом свалился на пол.
