Я заметил, в ее облике появилось что-то новое, чего не было раньше. Выражение ее лица смягчилось, словно растаяла ледяная маска и напряжение спало. Когда мы отъехали от станции, мимо нас промчалась другая машина, но на этот раз женщина не обратила на нее ни малейшего внимания. Она мило улыбнулась и, положив голову на спинку сиденья, прикрыла глаза.
Я молча гнал машину вперед. Я знал, что мне надо добраться до Нью-Йорка, высадить ее у ближайшего метро, сказать «До свидания!», а потом, купив газеты, узнать, что же все-таки случилось. Я испытывал смутное беспокойство. Через пять минут она подняла голову и попросила сигарету. Я протянул ей и указал на автомобильную зажигалку. Она закурила и глубоко затянулась.
— Вас, конечно, все это удивляет? — спросила она, выпуская струйку дыма.
— Не особенно.
— Я была… — она вдруг заколебалась, — в больнице. — Рука с сигаретой дрогнула. — Они силой держали меня там. Они все отобрали, всю мою одежду.
Я кивнул. Она покачала головой, сомневаясь, что я понимаю, в чем дело.
— Может, я все же найду кого-нибудь, кто поймет. Я подумала… может быть, это будете вы?
Я хотел ей возразить, но не успел. Из-за туч внезапно выглянула луна и осветила дорогу и «седан», ехавший впереди нас. В ночной тишине резкий скрип тормозов «седана» показался мне просто отвратительным. Он неожиданно остановился, перегородив дорогу, и я вынужден был затормозить.
Остановив машину, я вышел из нее, чтобы взглянуть на нахала. Неприятности всегда ожидают нас, и никогда не знаешь, в какой миг они вас подстерегут. Но я никак не ожидал, что все окажется настолько скверным. Пистолет в руках человека, стоявшего около «седана», выплюнул огонь, и мимо моего уха пролетела пуля. Второй раз он выстрелить не успел, потому что мой кулак с силой обрушился на его физиономию. Я хотел добавить, но что-то навалилось на меня сзади, раздался пронзительный свист. Я попытался ударить нападавшего ногой, но было слишком поздно. Тяжелый удар по голове заставил меня упасть. Последней моей мыслью была ненависть к ублюдкам, напавшим на меня.
Вероятно, в таком состоянии я находился не очень долго. Дикая тупая боль в голове привела меня в чувство. Я стал различать голоса, рыданье и чью-то брань. Я попытался встать, но дальше желания дело не пошло. Тут я почувствовал, что мои руки и ноги крепко обмотаны веревками. Вдруг звуки заглохли, и я окончательно пришел в себя, обдумывая создавшуюся ситуацию. Можно было понять мое настроение и состояние, мою ненависть к тем, кто стрелял в меня, кто причинил мне эту ужасную боль. Можно было понять, что испытывал я, связанный по рукам и ногам.
