Водить его по Ленинграду им некогда: оба работали, учились, да еще подрабатывали к стипендии. «Смотри книги, — показывала Люба, — издательство „Академия“ — самое лучшее. Будем голодные сидеть, а без книг не можем. Ты одобряешь меня? Ты же старший брат!» Смеется. И о Хемингуэе он узнал от Любы. Позже, уже уехав из Ленинграда, прочитал его «Фиесту» и «Прощай, оружие!». Хорошо, что Люба тогда написала ему названия этих книг.
Бывали у них иногда друзья, пили чай, слушали пластинки: все незнакомые имена — Вертинский, Лещенко, Вадим Козин, Клавдия Шульженко. И потом, когда где-нибудь слышал он эти песни, сразу вспоминал Ленинград и как он жил у Любы и Володи…
За столом их друзья обычно разговаривали о вещах, мало ему знакомых, а иногда и вовсе не знакомых: о спектаклях, выставках, концертах, лауреатах международных конкурсов, о малоизвестных художниках. Он радовался, глядя на них: «Да, эти ребята далеко ушли вперед…»
Я говорю Толе:
— Оставь все так, пусть все идет как бы мимоходом. Иначе получится неестественно. Он добрый, умный, хороший парень, вызывающий симпатию у читателя. Ну не знает искусства, что такого? У него другие достоинства.
— Дай мне то, что ты написала, — говорит Толя, — я посмотрю и подправлю.
И вдруг стук в дверь. Толя в трусах и майке — жарко, заметался: куда спрятаться?..
— Уйди в комнату, наденешь там брюки. Открываю дверь. На пороге мужичок, средних лет, конопатый, лицо опухшее: хорошо, видимо, заливает.
— А хозяина можно позвать? Выходит Толя.
Мужичок своей жидкой бороденкой кивает на стоявшую возле дома машину.
— Слетай на станцию, там буфет до пяти работает, привези бутылку, тебе пол стакана. — И протягивает деньги.
— Некогда, работать надо.
— Работать? Писать, что ли?
— Ага, писать.
— А чего писать-то? Все уже написано. И пошел от нас несолоно хлебавши… А мы посмеялись. (Этот эпизод есть в «Романе-воспоминании».)
Однако пора обедать, и мы едем в Малоярославец, в привокзальный ресторан. Еда так себе, но больше поесть негде.
— Будем работать или почитаем? — спрашиваю Толю на обратном пути.
— Скажи прямо, — смеется он, — хочешь читать.
А я и не отрицаю. Аксенов дал ему для меня свой «Ожог». Не могу оторваться. Но, если надо, сяду за машинку.
— Читай, читай, — милостив мой любимый.
Утром опять кричат петухи, солнце бьет в глаза, снова уснуть не удается.
Встаем, принимаем душ, садимся за работу. Толя диктует мне про Леву и Анну Моисеевну, предупреждает — это первый вариант, пиши: 11-я глава…
