Спустились к Оке. «Надо окунуться», — подмигивает Толя Сухаревичу. Тот знает, что так говорит у Рыбакова главный герой «Детей Арбата»: читал рукопись несколько раз. «Давай, давай, не робей, — подбадривает Сухаревич, — покажи класс!»
Остальные: «Не надо, что вы, Анатолий Наумович, после второго августа — Ильина дня, — никто не купается: вода становится холодной! Простудитесь!…»
«Попробуем», — говорит Толя и брассом, брассом до того берега. А Ока под Тарусой достаточно широкая.
Вышел на берег, помахал руками и снова в воду. Герой!
«Разотри мне спину», — просит Наташу.
Простудиться не простудился, но плечи заболели в ту же ночь. Обезболивающего никакого. Беда!
Звоню по приезде из Будапешта. Голос грустный: во-первых, скучал, во-вторых, болят плечи, в-третьих, в «Октябре» накидали опять кучу замечаний: мало русских фамилий, Сидоренко, командира партизанского отряда, превратить в Сидорова. Где интеллектуальная жизнь молодежи? Дальше — убивали не только евреев, но и людей других национальностей. «Убейте, — просят, — белорусов Сташенков». Ну и самое главное — тридцать седьмой год…
— Отчего вдруг плечи заболели? — спрашиваю. Отвечает не очень охотно:
— Ездили с Сухаревичем в Тарусу, я решил искупаться. Все вокруг: «Нельзя, нельзя, после Ильина дня никто не купается…» Я все-таки поплыл до другого берега и обратно. И той же ночью заболели плечи…
— Гусарил… Значит, дамы были. Тут же парирует:
— Да, были дамы, но только твои знакомые. Из-за того, что они твои знакомые, из-за этого и поплыл.
— Ну ладно, — говорю, — не горюй. Замечания исправим вместе. У меня так складываются обстоятельства, что я могу на неделю уехать из дома…
— Правда? Можешь уехать?
— Да. На неделю.
— Сейчас позвоню Кашафутдинову, он нам что-нибудь снимет под Обнинском.
Илья Кашафутдинов — талантливый писатель и наш с Толей друг. Его повесть «Высокая кровь» обошла многие страны мира. По вине пьяных грузчиков гибнет редкостной красоты племенной жеребец, о страданиях, о мучениях этого несчастного животного, на уже шатких ногах идущего к своей гибели, читать без слез нельзя. Пьяные грузчики вызывают в конце книги ненависть.
Но и наш друг, автор, тоже пьет… Однако в подпитии не теряет обаяния, лицо становится смущенным, что-то детское появляется в голубых глазах… Бывший подводник, облученный на атомной лодке, живет в Обнинске, время от времени его укладывают в специальный обнинский институт для обследования и лечения. Кашафутдинов смеется: прав, мол, Галич, «Столичная» очень хороша от стронция… В округе Обнинска он нам ничего не нашел, но, заставив перекусить у себя дома, сел на сиденье рядом с Толей, чтобы показать дорогу на Малоярославец, рядом с которым он что-то нам подыскал, а я примостилась на заднем сиденье: много вещей взяли с собой. Кашафутдинов травит анекдот за анекдотом, смеемся, не переставая, вот что значит хорошее настроение.
